— Так ты сказал, что есть один человек. Хорошо работаешь. Если рядом с носителями информации у фрицев имеется свой человек, то это весьма опасно. Сколько тебе нужно времени, чтобы обезвредить его?

Коробов улыбнулся.

— Пока это лишь кое-какие предположения, но довольно основательные. Это один из шоферов части. По нашим данным, только он и мог быть завербован. А вот брать надо с поличным, чтобы даже не думал рыпаться.

— Тоже верно.

— Кстати, я хотел у тебя спросить, — оживился вдруг Коробов. — Раньше я у тебя эту девчоночку не видел. Давно она у тебя работает?

Куприянов слегка насупился:

— Лично у меня она работает три месяца.

— Хм… Вот оно как, видно, просто не встречались. Красивая. Умеешь ты подбирать кадры!

— Да.

— У тебя с ней случайно ничего нет?

— Ничего. И совсем не случайно.

— Прекрасно! Ты не будешь против, если я займусь ей как-нибудь пообстоятельнее? А то, знаешь ли, море, солнце, как-то все это способствует романам.

— Не советую, — жестко отозвался Куприянов.

С минуту Коробов мерил Куприянова взглядом, соображая, как же следует реагировать на столь враждебный тон. Затем он расслабленно улыбнулся, подняв ладони кверху, — женщина не может быть серьезным поводом для ссоры между старинными приятелями.

— Не надо ничего объяснять. Все понимаю.

Коробов ушел, а Куприянов вдруг осознал, что несколько минут назад обрел серьезного врага.

Существовала еще одна причина, по которой Сталин предпочел для собственной резиденции именно Юсуповский дворец, или, как он значился по официальным документам, «Государственная дача № 4». Кроме прекрасного вида на море и роскошного сада, у здания была интересная история, к которой Сталин всегда был очень неравнодушен.

Заложив руки за спину, Сталин неторопливым шагом в сопровождении Молотова и Берии прогуливался по узким дорожкам поместья. Через полтора часа должны были подъехать Черчилль с Рузвельтом, и Верховный хотел отвлечься перед напряженным разговором.

Неожиданно Иосиф Виссарионович остановился перед флигелем, вход в который стерегли мраморные львы, и, повернувшись к Берии, произнес:

— Позовите коменданта дачи.

Сталин умел удивлять. Кто бы мог подумать, что в этот самый момент мысли руководителя великой державы занимает не ключевая беседа с главами двух других сильнейших государств мира, а всего лишь смотритель Юсуповского дворца.

Однако Берия отреагировал мгновенно, как если бы ожидал именно этого распоряжения. Повернувшись к адъютанту, Лаврентий Павлович распорядился:

— Приведите Геращенко!

Иосиф Виссарионович посасывал пустую трубку и с интересом рассматривал мраморного льва. Не удержавшись, похлопал его по загривку, будто доброго и преданного пса. Уже через две минуты один из охранников привел высокого мужчину с густой черной окладистой бородой. При любых других обстоятельствах его можно было бы назвать импозантным, принять за большого ученого или крупного чиновника, но сейчас тот выглядел необычайно растерянным, на его выпуклом большом лбу собрались крупные капли пота.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — скороговоркой произнес комендант.

Спина Геращенко невольно согнулась. Ему невероятно неловко было ощущать свой огромный рост, и он мысленно ругал матушку-природу, посмевшую наградить его таким неподобающим в данном случае величием. Предоставь Создатель ему возможность переродиться, так он скрутился бы в половину собственного роста. Но в нынешней ситуации ему невольно приходилось смотреть сверху вниз прямо на макушку вождя.

Сталин лишь слегка кивнул в знак приветствия и, вытащив трубку изо рта, показал на львов:

— Что это за львы?

Иосиф Виссарионович еще раз подтвердил, что умеет ошеломлять. Оставалось только гадать, какие сюрпризы он приготовил для хитроумного лиса Черчилля и президента США Рузвельта. Сопровождающие невольно переглянулись. На лице Молотова отразился нечаянный скепсис, вряд ли об этом может знать комендант дачи. Экскурсии по поместью в его обязанности не входят. Его функция состоит в том, чтобы размещать в апартаментах дворца партийную элиту. Но комендант не сплоховал.

— Это мраморные и терракотовые львы, товарищ Сталин. Во дворец они были привезены еще в двадцатых годах прошлого века из Венеции при тогдашней хозяйке дворца княгине Голицыной, — все так же скороговоркой выпалил Геращенко.

На губах Молотова и Берии промелькнули довольные улыбки — надо же, не подвел, шельмец! В ответ вождь понимающе закивал, оценив старинную красоту. Минуту он с интересом рассматривал пасть льва. Комендант то покрывался бледностью, а то вдруг становился багровым, как вареная свекла, толком не зная, как следует расценивать затянувшееся молчание товарища Сталина. А может, ему не следовало упоминать княгиню Голицыну? А что, если вдруг в вожде взыграла классовая неприязнь?!

И комендант поспешно продолжал:

— В Юсуповском дворце бывали поэты Василий Туманский, Виктор Тепляков, Василий Жуковский.

Поговаривали, что Иосиф Виссарионович интересуется поэзией и в молодости сам грешил сочинительством стишков. Так что сказанное должно было смягчить возможную опалу.

— Да, конечно, — согласился Иосиф Сталин. Тон его был вполне доброжелательным. — А что там за фигура выступает из-за куста? — показал он концом трубки в сторону зарослей можжевельника, из-за которого виднелись оголенные беломраморные плечи.

Комендант поднял глаза кверху, как если бы выпрашивал у отрогов Ай-Петри помощи, и заговорил:

— Это нимфа, товарищ Сталин… Дева. В греческой мифологии божество природы. — Кажется, опасная полоса миновала, и Геращенко невольно распрямился. Теперь было видно, насколько он все-таки высок. — А вот на дебаркадере установлена Минерва, это богиня римской мифологии, соответствующая греческой Афине.

— А что она держит? — удивился Сталин, сунув трубку в правый угол рта.

— Факел, товарищ Сталин. Этим она несколько напоминает статую Свободы, установленную у входа в порт Нью-Йорка.

Впервые за время разговора Сталин осклабился. Невольно вслед за Верховным заулыбались и Молотов с Берией.

— Я думаю, что эта композиция очень понравится президенту Рузвельту. А ты что думаешь, Лаврентий? — прищурившись, Сталин посмотрел на наркома внутренних дел.

— Я тоже так думаю, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович, вдруг потеряв интерес к венецианским львам, а заодно и ко всем мифологическим персонажам, развернулся на каблуках и направился в сторону моря. Комендант продолжал оставаться на месте, не зная, как ему следует поступить: устремиться следом за вождем или спрятаться за спиной охраны. Все уладилось само собой. Берия, повернувшись к Геращенко, отчаянно замахал рукой, давая ему понять, чтобы он как можно быстрее удалился, и тот, облегченно выдохнув, тотчас скрылся за стволом могучего кипариса.