– У вас с Конни было непростое детство.

– У нас с Конни и Коннором – он был между нами, средний, и выучился бегать очень быстро, потому что папа орал на него больше всех. Так он и бегал, сначала в школе, потом в колледже. На большие дистанции, награды получал, мог милями бежать без остановки.

– А где сейчас живет Коннор?

– На севере. У него жена, дети…

– Когда ваши родители не пили, что они делали?

– Работали, – сказала Шери. – Мама была секретаршей в транспортной компании, папа – там же, водил фуры.

– Значит, его часто не было дома.

– Да, слава богу.

– А с вами он обходился иначе, чем с Конни?

– Хм-м-м… надо сказать, да. С ней как было: застукали тебя за книжками – получи горстку конфетти. А со мной все было по-другому: я-то книжки не любила, книгочей из меня был никакой, мне главное – друзья, общение. Так что не проходил со мной такой номер.

– Может быть, он вымещал на вас гнев как-то иначе?

– Да нет. Честно говоря, надо мной он особо не куражился, потому что любил меня больше, чем других. Он сам мне так говорил. Когда был трезвый. «Ри, ты у нас красотка, вот и оставайся красоткой, замуж выйдешь. Конни, та уткнется носом в книгу и будет сидеть, умную из себя корчить – какой мужик такое вынесет?»

– Значит, Конни от него доставалось особенно.

– Будь она чуть проще, ей же было бы лучше.

– Проще с кем, с отцом?

– С отцом, со всеми… Доктор Делавэр, я вам вот что скажу: мама про нее знаете как говорила – у этой девчонки будто маринованный огурец был вместо соски. Никогда не улыбнется, вечно думает о чем-то своем, а слово ей скажешь, так она будто и не слышит. Всегда себя лучше других считала.

– Книжный червь.

– Жила больше в библиотеке, чем дома. Сколько раз мне вместо нее и посуду мыть, и прибираться приходилось… Ну, когда па и ма трезвые были, так они, бывало, сходят за ней, приведут домой – никто, мол, за тебя трудиться не обязан.

– А когда они напивались, то Конни была сама себе хозяйка.

– Точно.

– А вы, Ри?

– Что – я?

– Вы тоже делали что хотели?

– Ну, конечно, когда ушла из дома.

– Когда это было?

Черные глаза уставились в пол.

– Давно.

– Насколько давно?

– Я была еще слишком молода, признаю это.

Я ждал.

Она добавила:

– В пятнадцать.

– Вы сбежали.

– Не-а, просто открыла дверь и вышла, никто меня не останавливал. – Неожиданная улыбка, тоже в стиле Мертвой Долины времен засухи. – Никто даже не заявил, что я пропала.

– И как вы себя чувствовали?

– В смысле, оскорбилась ли я? – переспросила Шери. – Ну, может, если б стала об этом думать, то, наверное, обиделась бы. Но я ни о чем таком не думала, просто знала: если меня найдут и вернут домой, все пойдет как раньше.

– То есть опять надо будет прятаться от пьяного отца?

– И это тоже, – сказала она. – Но я говорю о скуке. Дома никогда ничего не происходило. Я спрашивала себя: неужели так будет и дальше?

– Но вы сбежали из дома, и у вас начались приключения.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Я обретала опыт. Вы хотите поставить мне это в вину?

– Зачем?

– Альтернативный образ жизни, доктор. Так выразилась ее сука-адвокатша. Как будто я урод какой-то. А я просто жила свою жизнь так, как хотела, и никого не обижала. И не надо меня за это судить, понятно? Пожалуйста. Давайте лучше поговорим о том, что есть сейчас, а не о прошлом. Потому что прошлое прошло́, ясно?

– Но сначала я все же задам вам еще пару вопросов о том, что было раньше.

– Это о чем?

– У вас с сестрой были когда-нибудь какие-нибудь финансовые отношения?

– Какие отношения?

– Она давала вам деньги взаймы?

– Это потому, что она богатая, а я нет?

– Потому что обязательства могут создавать проблемы.

– У меня таких проблем нет. Я довольна своей жизнью; если бы мне хотелось быть богатой, я пошла и разбогатела бы. Но вместо этого я решила, что в жизни главное – любить и радоваться. А она решила иначе, вот и посмотрите теперь на нее.

– Она одна.

– Одна, высохла вся, стала злая, как росомаха… Только ей на это плевать, док. Людей-то она не любит. Потому и стала таким доктором, который вечно глядит в микроскоп. Чтобы сидеть в своей лаборатории и ни с кем не разговаривать. Она всегда была такая. Вечно у нее одна учеба была на уме, ни тебе подруг, ни вечеринок и уж тем более никаких парней. И в комнату к ней было не войти, потому что наша гениальная девочка вечно сидела там за книжками.

– Значит, никаких финансовых противоречий между вами нет.

Шери поерзала.

– Я брала у нее в долг, пару раз. Так, по мелочи. Но я все ей вернула, до последнего цента! И посмотрите, чем она мне отплатила…

– Как, по-вашему, что стало для нее поводом, почему она начала этот процесс?

– Ненависть, – сказала она. – Чистая, беспримесная ненависть. Из нас двоих я всегда была хорошенькой, у меня были друзья. А она меня за это ненавидела.

– Но почему она именно сейчас решила потащить вас в суд?

– Это уж вы у нее спросите.

– Делу был дан ход через два месяца после того, как вы забрали у нее Рамблу. Судопроизводство – вещь неторопливая; требуется время, чтобы сначала найти адвоката, потом с его помощью сформулировать иск, направить его в суд… Так что, судя по всему, ваша сестра начала этот процесс сразу после того, как рассталась с малышкой.

– И что?

– Может быть, она привыкла думать о себе как о маме Рамблы.

– Хрен с ней и с тем, что она привыкла думать.

Я ничего не сказал.

Шери Сайкс дернула себя за косу.

– Извините. Просто мне… до того паршиво сейчас, она мне все нутро как будто выела. Она меня просто убивает. – Женщина снова дотронулась до своей груди. – Короче… да, она, наверное, с самого начала все это задумала, но не потому, что ей так нравится Рамбла, док. Она только о себе думает, она хотела вырвать мое сердце и смотреть, как я истеку кровью, но не вышло – я пришла и забрала свое сердце назад; тогда она разозлилась и решила, что теперь будет командовать мной, а я – слушаться и делать, что она велит, как в детстве.

– То есть Конни решила навязать вам свои условия.

– Да, черт возьми, пыталась. В детстве я часто на это покупалась. Но потом поумнела. – Она вытянула шею. – Сказать по правде, одна из причин, почему я смылась из дома, была в ней.