поднимая головы, словно не желал привлекать к себе внимания. Живой ум и энергия сочетались в нем с исключительной сдержанностью и молчаливостью. В то время как другие горячо доказывали свою точку зрения, Иеѓошуа молча обдумывал и анализировал каждое услышанное слово и определял свою позицию, о которой, однако, никому не сообщал. Этот юноша заинтересовал Ольгу больше всех остальных гостей.

Ольга была разочарована: принятая в диаспоре система благотворительности продолжала определять жизнь еврейских поселенцев в Палестине. Но ведь они приехали сюда не для того, чтобы существовать на подачки, а чтобы вести самостоятельную жизнь, занимаясь земледелием. Будучи в России, она и представить себе не могла, что разногласия между евреями на Святой Земле настолько остры. Там их задачи, да и само существование, представлялись ей возвышенными. Она мечтала о том, чтобы еврейский народ возродился во всем своем величии и блеске, как во времена библейских царей и судей. Сейчас она все отчетливее сознавала, насколько тяжело будет осуществить эту мечту. Но именно поэтому ей все больше хотелось оказаться в гуще здешней жизни, помогать еврейским земледельцам в их повседневной борьбе за выживание на негостеприимной земле. С каждым днем в ней крепла уверенность, что эта задача ей по плечу.

Глава девятая

Женщины

Прошло несколько дней после вечеринки у Файнбергов. Однажды, вернувшись с работы на винограднике, Михаил Гальперин увидел, что дверь в его комнату выломана, окно выбито, а вещи валяются на улице.

Дело было вот в чем. В те дни вышло постановление, по которому еврейские земледельцы теряли независимость и становились наемными работниками барона. Они обязаны были подписать декларацию, в которой выражали преданность главному администратору барона и готовность выполнять его указания. В числе прочего им запрещалось сдавать жилье без его согласия. Ханкины, Файнберги и еще несколько семей отказались подписать это заявление, чем навлекли на себя гнев представителя барона Иеѓошуа Осовицкого[4].

Хозяин дома, где жил Михаил Гальперин, сдал ему комнату, не испросив на то разрешения у администрации. В отместку люди барона выкинули пожитки Михаила на улицу.

Дело было в пятницу, но, несмотря на усталость после рабочего дня и предсубботние хлопоты, вокруг Гальперина быстро собралась большая толпа крестьян. Он же стоял среди них и громовым голосом обвинял администратора барона в беззаконии и в том, что он превращает в рабов и унижает земледельцев, приехавших возрождать и обустраивать землю предков, а не влачить жалкое галутное существование.

Пока он кричал, величественными жестами указуя на здание администрации, прохожие начали потихоньку подбирать разбросанные повсюду нестираные рубахи, пожелтевшие письма и обломки мебели, чтобы внести их обратно в комнату. Однако сделать этого они не успели.

Ольга, направлявшаяся в это время к своей сестре Фанни, остановилась при виде собравшейся толпы, желая узнать, что происходит.

Слушая речи Гальперина, она подумала, что семьи, восставшие против несправедливости и уверенные в своей правоте, преодолеют все препятствия, потому что для них это вопрос выживания, а не только дело чести.

Тем временем Осовицкий, наблюдавший за толпой с балкона, решил позвать на помощь турок, чтобы восстановить порядок.

Появление конных солдат только обострило ситуацию. Поселенцев возмутило, что человек, обязанный защищать их от произвола турецких властей, вместо этого натравливает на них войска. В гневе они набросились на солдат, которые, однако, крепко держались в своих богато разукрашенных седлах с кисточками.

Ольга оценила серьезность ситуации. Она знала силу народного гнева и понимала, что подобные конфликты могут привести к кровопролитию.

Перепуганный Осовицкий вызвал представителя барона из Микве Исраэль, который приехал в Ришон-ле-Цион с большой свитой. После его прибытия на место происшествия разразился скандал, сопровождавшийся громкими криками и даже рукоприкладством. В конце концов решено было удалить Осовицкого из колонии на несколько дней, чтобы дать страстям утихнуть.

Через три месяца после описанных событий барон решил посетить Палестину вместе с супругой. В порт Яффу он прибыл инкогнито, чтобы турецкие власти не узнали о его визите. После бунта в Ришон-ле-Ционе он склонялся к тому, чтобы прекратить поддержку этой колонии. Жители других поселений опасались, что гнев барона обрушится и на них. Они делали все возможное, чтобы убедить недовольных крестьян, и прежде всего семьи Ханкина и Файнберга, одуматься и попытаться вернуть Осовицкого в колонию.

Уже будучи в Палестине, барон решил неофициально посетить Ришон-ле-Цион. Несмотря на секретность этого визита, к поселенцам все же просочилась весть, что барон собирается приехать в колонию ночью. Это наполнило их сердца тревогой. Они понимали, что от впечатления, которое колония произведет на барона, во многом зависит их судьба. Весь день перед его визитом они работали не покладая рук: проложили красивую мощеную дорожку к восточному входу, укрепили песчаную аллею, начинавшуюся у главного входа, установив по ее бокам большие тяжелые камни. Они даже написали приветствие на огромном щите, но в последний момент решили его не вывешивать. Это ведь был визит не торжественный, а «под покровом ночи». Все без исключения жители Ришон-ле-Циона со страхом и надеждой ожидали приезда барона.

Выслушав приветствия поселенцев и немного познакомившись с ними, барон упрекнул жителей Ришон-ле-Циона за их отношение к Осовицкому. Он попросил разрешить Осовицкому остаться в колонии, поскольку тот является его представителем и исполняет его волю. Когда Ханкин и Файнберг открыто воспротивились этому, барон в гневе воскликнул: «Так вот какова ваша благодарность за все, что я для вас сделал и что еще собирался сделать! Я ведь хотел показать всему миру, что евреи способны стать настоящими земледельцами. А сейчас я вижу, что вы способны только на заговоры».

Эти слова заставили поселенцев содрогнуться от ужаса. Они боялись, что разгневанный барон лишит колонию поддержки и весь их тяжкий труд пойдет прахом. Каждый вечер они собирались у Ханкиных или Файнбергов, пытаясь выработать правильную линию поведения по отношению к барону. Ольга активно участвовала в этих сборищах. Скоро она со всей ясностью осознала всю тяжесть положения жителей Ришон-ле-Циона. Особенно беспокоила ее судьба родственников. Ведь если они откажутся подписать злополучное заявление, их наверняка выгонят из колонии в числе первых. На одном из ночных совещаний Ольга предложила отправить к Аделаид, супруге барона, делегацию жительниц поселения. У Аделаид была репутация благородной и понимающей женщины. Ольга надеялась, что при ее помощи удастся смягчить гнев барона. Ей также было известно, что баронесса осталась в Ришон-ле-Ционе после отъезда мужа в Экрон.

Предложение Ольги поначалу было встречено в штыки. Она, однако, настояла на своем, понимая, что заступничество баронессы куда полезнее, чем любые доводы раздраженных крестьян.

Ольга хорошо