Пришельцы лежали неподвижно, но было видно, что еще дышат. Хорошо, пришло ему в голову, а он-то боялся, что использовал слишком много энергии. Священник опустился на колени и провел ладонью по каждому из тел в поисках каких-либо признаков проникновения.

Ощущение от прикосновения было немного неприятным, однако у обезвреженных зордиан никаких следов проникновения не обнаружилось. Если бы в их телах находился кто-то чуждый, священник бы это почувствовал. Что ж, уже неплохо.

Габриель поднялся с колен, открыл маленькую сумку, притороченную к поясу, и вынул шприц.

— Что ты делаешь? — заинтересовался спут.

— Хочу ввести им успокоительное. Пусть отдохнут какое-то время. Не убивать же их. А оставлять за спиной недобитого врага — ошибка.

— И ты уверен, что этого будет достаточно? — усомнился инопланетянин, глядя, как игла входит в тело первого зордианина. — А что если они проснутся?

— Не волнуйся, — бодро отозвался священник, нажимая на поршень второго шприца. — Они не проснутся до тех пор, пока я не разрешу.

— Ага, — возбудился 100 Гц. — Так это то самое «успокоительное» Церкви? Сочетание нанотехнологий и биокомпонентов? А я-то думал это сказки, которыми Церковь Света себе цену набивает.

Габриель на секунду задумался, ответить на это пришельцу или нет. Поколебавшись, но так ничего и не решив, он неопределенно пожал плечами.

— А можно узнать формулу? — пуще прежнего оживился спут. — Или получить образец?

От такой наглости священник потерял дар речи. Он собрался уже было ответить, но не успел. Ладонь, в которой сжимал сканер, кольнуло — это проснулся чуткий прибор. На мониторе мигнула новая красная точка.

На этот раз гость был уверенным в себе, двигался быстро и явно в их направлении. Габриель вскинул ружье и, сам того не сознавая, улыбнулся.

— Похоже, у нас еще гости.

— Может, это призрак?

— Не думаю, к счастью для нас, призрак здесь, судя по всему, один, и сидит он в бывшем начальнике охраны.

Изображения, сменявшие друг друга на экране, могли быть иллюстрацией чего угодно, только не добродетели, коей отличались священники Церкви Света. Молодой офицер разглядывал картинки со смесью любопытства, азарта и удивления.

— Это точно ваш человек? — спросил он наконец.

— Да, это он, — вздохнул брат Джон, ведущий священник-администратор на Земле.

Офицер усмехнулся. Экран моргнул, кадр сменился.

— Он?

— Он. — Джон хмуро ткнул пальцем в изображение маленькой одиночной камеры. Там, растянувшись на узкой плоской койке, лежал худой рыжий мужчина. Из одежды на нем были одни только шорты, минимум на два размера меньше, чем требовалось, и почему-то розового цвета.

Мужчина не был юным, на вид лет тридцати с небольшим. Загадкой оставалось, как тридцатилетний мужик в здравом уме и твердой памяти может оказаться в одиночке с недельной щетиной на припухшей физиономии и в дамских шортах веселенькой расцветки. Заключенного мнение окружающих, кажется, заботило не слишком. Он лежал на спине и спал тем сном, которым если верить поговоркам, спят младенцы и праведники. Впрочем, хоть камера и не фиксировала звук, храпака рыжий, судя по всему, давал совсем не младенческого.

— Он точно член Церкви? — усомнился офицер, пальцы его забегали по клавиатуре. — Вот уж никогда бы не подумал, что ваш брат священник окажется в нашей тюрьме…

— Поверьте мне, — брат Джон нависал рядом мрачнее самой черной тучи. — Это совсем не то, чем мы хотели бы гордиться.

Офицер снова едва заметно улыбнулся:

— Хорошо, давайте посмотрим.

Изображение на экране сменилось текстом.

— Господин Исаак Лимор Фрэнсис Браун, задержан в два часа ночи вблизи озера Парано, в трех километрах к северу от деловой части города. — Офицер сделал паузу и вздохнул.

— Ну, продолжайте, — брат Джон зло скрежетнул зубами. — В чем его обвиняют?

— Э, на самом деле, это… — Офицер издал странный хрюкающий звук, то ли рвавшийся наружу смех сдержал, то ли чихнуть хотел — со спины не разберешь. — Вождение летательного аппарата в нетрезвом состоянии, господин священник-администратор.

— Что? — Джон подался вперед.

Офицер снова захрюкал, причем нервно и часто, из-за чего у священника отпали последние сомнения. От злости потемнело в глазах. Вот ведь! Смешно ему.

— Вождение летательного аппарата? — пробормотал Джон. — Это еще что такое? Дайте посмотреть. — Он наклонился, отстранив молодого насмешника от монитора, и принялся сам читать текст. — Где он взял этот аппарат? — сквозь зубы процедил священник, ни к кому не обращаясь, но офицер принял вопрос на свой счет.

— Не могу знать, сэр. Но когда его задержал один из наших патрулей, он был явно пьян и… — Офицер снова замялся.

— Что еще?

— Хотите посмотреть видеозапись? — предложил офицер.

Священник кивнул, пальцы молодого весельчака застучали по клавишам. Через мгновение экран потемнел, и появилось изображение. Был пятничный вечер, и в ресторане, где стояла камера, царило оживление. Люди болтали, смеялись, пили. Среди них, спотыкаясь, ходил человек, тот самый, что теперь лежал в розовых шортах в камере номер 32. Мужчина был одет в черный костюм, какие носили лишь члены Церкви Света, и был при этом в стельку пьян.

— Исаак… — прошипел священник, когда увидел, как молодой человек направился в сторону двух молоденьких девушек. То, что происходило дальше, священник-администратор постыдился бы описать словами даже на исповеди. Зато теперь стало ясно, как на его пьяном собрате оказались розовые дамские шортики.

Брат Джон молча смотрел на экран, и на его лице ужас сменялся злостью, злость — стыдом, а стыд — новым приступом непонимания, ужаса и праведного гнева. Офицер стоял рядом и откровенно забавлялся. Когда зафиксированные несколькими камерами безобразия закончились, священнику-администратору показалось, что у него прибавилось седых волос. И немало.

— Можно удалить эту запись из вашей базы данных? — мрачно спросил он. — Это компрометирует Церковь, и мы не хотели бы огласки.

Офицер, к радости Джона, кивнул, но сразу оговорился:

— Мне понадобится разрешение от капитана.

— Хорошо, вы получите его через час, а до тех пор постарайтесь не показывать это никому.

Брат Джон повернулся и пошел к выходу, спиной чувствуя издевательский взгляд тюремщика. Нет, он не осуждал насмешника — на его месте Джон тоже, наверное, посмеялся бы. Отчего не посмеяться над федералами? Но в неприятную ситуацию попал не смешливый офицер, а брат Исаак из Церкви Света. И это чертов брат Исаак лежал сейчас на чертовой тюремной койке в чертовой одиночной камере в треклятых розовых шортах. И все же… священник огляделся и, убедившись, что его никто не видит, тихонько улыбнулся.