Дверь со скрипом отворилась. В доме, полном людей, редко можно было побыть в одиночестве. Я думала, что пришла одна из младших сестер, но оказалось, что это папа. Он сел рядом со мной на кровать, уставившись на свои сандалии. Он избегал меня с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, но сейчас, когда он сидел рядом, у него были влажные глаза, плечи ссутулились, и он не выглядел сердитым. Он был похож на того самого доброго папу, каким я привыкла его видеть.

– Мне не следовало брать у него деньги, – сказал он. – Но я был в отчаянии. Он как будто подстерегает людей в самый трудный момент их жизни. Я думал, что верну все со следующим урожаем, но долг продолжал расти. Потом он вырос вдвое. Сахиб к тому же сказал, что я могу не спешить. Я тогда подумал, что он очень щедр. Сейчас я понимаю, в чем дело. Как же иначе держать нас всех в кулаке? – Папа посмотрел мне в глаза. – Ты знаешь, как усердно трудился твой дедушка, чтобы купить этот клочок земли?

– Знаю, – прошептала я.

– Когда я был такой же, как ты, мы месяцами голодали, экономя на чем только можно. Отец хотел, чтобы мы стали сами себе хозяевами. Чтобы было что передать будущим поколениям. Я единственный сын в семье, и мне предстоит сохранить эту землю за нами и чтить память твоего деда. Неужели все, ради чего трудилась наша семья, сейчас закончится? Это то, чего никто из нас не хочет.

– Папа, я не могу покинуть наш дом. А что, если я никогда не вернусь? – всхлипнула я.

– Никогда не вернешься? – Папа обнял меня за плечи. – Думаешь, я позволю тебе уйти от нас навсегда? Ему нужны деньги. Я их ему верну. Клянусь жизнью, я верну тебя домой, как только смогу. Я все исправлю.

– Когда? – спросила я, вытирая слезы. – Сколько я там проживу?

– Несколько недель. Максимум месяц. В любом случае это ненадолго.

Я бросила взгляд на стопку книг в углу комнаты. Месяц назад я мыла доску с госпожой Садией. Сидела с Омаром на поваленном дереве. Собиралась стать учительницей… Как же я смогла так быстро утратить ощущение земли под ногами – той самой, за которую боролся мой дед?

Водитель Джавада Сахиба должен был приехать с минуты на минуту. Мои вещи были собраны в алюминиевый чемодан, который одолжила мне мама. Когда-то в нем лежало ее приданое. Теперь она наполнила его до краев одеждой, орехами и сухофруктами. Раздался стук в дверь моей спальни, а затем вошла Хафса. Она закрыла дверь и подошла ко мне.

– Ночью я долго думала, – прошептала она. – А что, если ты сбежишь? Можешь спрятаться в моем доме!

– Нет, Хафса, не смогу.

– Моих родителей даже не нужно ни о чем предупреждать, – продолжила подруга. – У меня большой чулан. Никто бы даже не догадался, что ты живешь у меня. И это дало бы нам немного времени, чтобы разобраться, что делать дальше.

– Не могу. Это небезопасно как для меня, так и для тебя, – сказала я ей.

– Но ведь друзья должны помогать друг другу. – Глаза Хафсы наполнились слезами. – Для меня ты бы сделала то же самое.

– Знаю, – сказала я и обняла ее. – Спасибо тебе большое, но я так не поступлю. Как только я исчезну, он тут же возьмется за мою семью.

И к тому же, подумала я, долго ли мы так продержимся? Я не сумела бы просто так убежать без оглядки. Я твердо это знала. Слишком глубокие корни я пустила в эту землю…

Когда мы вышли из комнаты, Фозия с мамой сидели на диване. Они были одеты в хлопковые белые шальвар-камизы. Такие обычно надевают на похороны.

– Я знала, что он злой. – Глаза Фозии наполнились слезами. – Но кто же знал, что он сущий дьявол?

– Ты собрала все, что нужно? – спросила меня Сима.

– Думаю, что да. Не знаю, как мне только удалось втиснуть все это в чемодан.

– А есть еще место? – Она протянула мне мою детскую куклу, одну из тех, что каждой из нас сделала в свое время мама.

– Где ты нашла ее?! – радостно воскликнула я и, подхватив мягкую потертую куклу, прижала к носу.

– Просто решила мыслить как Сафа. Я отыскала ее в куче старой одежды в шкафу.

– Спасибо, Сима, – сказала я и обняла сестру.

Мы прижались друг к другу щека к щеке, и лица намокли от слез. Я не представляю, как бы все это перенесла, не будь рядом Симы. Она поможет Рабие и Сафе пережить весь этот ужас и присмотрит за нашей семьей.

– Все плачут, – буркнула Рабия и потянула меня за ногу.

Сестры не отходили от меня все утро.

– Кажется, пора? – спросила Парвин, когда они с Омаром присоединились к нам.

Парвин старалась придать себе бодрый вид. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что мне будет ее очень не хватать, но слова застряли в горле. Вместо этого я просто обняла ее. Я хотела обнять и Омара тоже, но в такой переполненной комнате не решилась.

– Я должен был найти решение, – сказал он мне. – Не спал всю ночь. Но ничего так и не смог придумать. Ничего…

– Папа обещал, что вернет деньги, – ответила я. – И что я не останусь там надолго. Максимум на месяц.

Я старалась не думать о том, что рядом нет папы. Рано утром он склонился над моей кроватью и долго смотрел на меня, думая, что я сплю. Потом поцеловал меня в лоб. Теперь я поняла, что он попрощался.

Снаружи остановилась машина. Двигатель некоторое время поработал, потом заглох. Я окинула взглядом дом, словно в последний раз. Потертый диван, ковер ручной работы. Всю мою семью и друзей… Рабия и Сафа все еще хватались за мою одежду. Я по очереди их подняла и дважды поцеловала в гладкие щеки, потом еще три раза… Разве можно остановиться?

Затем в дверь постучали. Мама вложила мне в руку немного денег и серый телефон.

– Это старый телефон Фозии. Позвони, как только сможешь. Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке.

Она вытерла мне глаза.

– Будь сильной и высоко держи голову, что бы ни случилось и где бы ты ни была. Ведь ты моя дочь.

Я поцеловала Любну. Потом в последний раз обняла маму. Я почти никогда не покидала дом одна. А теперь… теперь пришла пора…

В дверях стоял седой мужчина в костюме. Костюм сидел на нем плохо. Он взял мой чемодан. Вместо того чтобы зашататься и упасть или убежать куда глаза глядят, я последовала за ним к черной машине, потом открыла дверцу и села. Так много нового… В первый раз сижу в машине. И в первый раз чувствую, как прохладный воздух бьет мне в лицо. Я впервые прощаюсь со всем, что когда-то знала и любила.

Знакомые кусочки коричнево-зеленого лоскутного одеяла земли, которую я знала всю свою жизнь, пронеслись мимо меня, как в тумане, перед тем как машина замедлила ход и водитель свернул на гравийную дорогу, вдоль которой тянулась тенистая аллея.

Когда вдалеке показалось поместье, из-за огромной кирпичной стены были видны только окна и балконы второго этажа. Вооруженный охранник с мрачным выражением лица впустил нас внутрь через кованые ворота. Потом щелкнул стальной замок, и ворота за нами закрылись. Водитель проводил меня до холла, напоминающего пещеру, оставил вещи рядом с мраморной лестницей и собрался было уйти.