— Там! — зовет он и указывает на место перед нами.

Я плыву в его сторону, не сводя глаз с воды под нами. И вот она появляется.

Большая морская черепаха быстро скользит под волнами. Взмахнув ластами, она поднимается, берет из рук Джейми сушеный кусок рыбы и снова ныряет. Как бы ни были они грациозны на суше, здесь они — водные гимнасты, и это их царство.

Одна черепаха превращается в трех, и все они дрейфуют под нами в бирюзовой воде. Они крупнее, чем я думала, и гораздо любопытнее. Черепаха подплывает близко, осматривая мои ноги, и я ступаю по воде так осторожно, как только могу. Счастье взрывается в моей груди.

Я запомню это навсегда, думаю я. Навсегда, навсегда, навсегда.

Через тридцать минут моя маленькая подводная камера заполнена. Я поднимаюсь на платформу, и морские капли стекают с меня.

— Это было невероятно!

Джейми хихикает и достает мой комплект масок и трубок.

— Это баханские черепахи, — говорит он. — Конечно, это они.

Я закручиваю косу и сжимаю ее, позволяя воде капать обратно в бирюзовые глубины.

— Зеленые черепахи, да?

— Самые-самые, — говорит Джейми.

Филипп поднимается по лестнице вслед за нами, сгибает руки и встает рядом со мной на платформу. Вода стекает по его телу ручейками, прокладывая невидимые дорожки по рукам и мускулистой груди. Он откидывает мокрые пряди волос со лба, и его живот напрягается от этого движения.

— Это было потрясающе, — говорю я. Может, он и самый угрюмый и богатый трудоголик, которого я когда-либо встречала, но даже он не может сказать ничего грубого о плавании с океанскими гигантами.

— Ты взяла с собой камеру? — спрашивает он. Солнце блестит на его мокрых волосах, которые теперь почти черные.

— Да. Хотя не думаю, что качество снимков будет хорошим. — Я протягиваю ему пластиковый квадратик. Мне придется обработать пленку, когда я вернусь домой… если еще остались места, где обрабатывают аналоговую пленку.

Он долго смотрит на камеру.

— Сохраняешь черепах для потомков?

— Да. Я обещала своим ученикам студентам сделать фотографии о своей поездке.

Филипп поднимается на палубу катамарана, и я следую за ним, под нами на блестящей палубе образуются лужи.

— Твоим ученикам?

— Да, я учитель.

— Ах, — говорит он. В этом слове заключен целый мир, как будто оно объясняет все обо мне. — Дай угадаю. Это не средняя школа.

— Нет, я преподаю в детском саду.

Его губы снова кривятся, и он хватает свое темное полотенце, растирая им голову. Я отворачиваюсь от энергичных движений его рук. Это действие кажется каким-то интимным. Как будто он только что вышел из душа.

— Детский сад? — говорит он. — Должен сказать, что ты — мое определение героя.

Мои брови взлетают вверх.

— Героя?

— Каждый день иметь дело с двумя десятками маленьких детей? Половина из которых не может усидеть на месте, а другая половина хочет есть клей? Да. — Он бросает полотенце на палубу катамарана и опускается, растянувшись на нем.

Я крепче сжимаю полотенце. Его так много: сильные, длинные ноги, загорелый живот, глаза, которые встречаются с моими. С ним легче справиться, когда он сосредоточен на своих электронных письмах. Но вот так? Я отчетливо осознаю, что он мужчина, незнакомец, и при этом объективно очень привлекательный.

Я аккуратно кладу полотенце рядом с ним и сажусь, скрестив ноги. В бикини. Не думай об этом, говорю я себе. То, что он может думать или не думать обо мне, не имеет значения.

Под палубой оживает лодка. Мы направляемся к западному побережью, бирюзовые воды плещутся под корпусом лодки.

— А ведь это весело. Я люблю детей, — я смотрю на него, не в силах удержаться, чтобы не добавить: — Кроме того, работа учителем означает, что я не могу работать в каникулы.

— Ты фотографировала черепах для своих учеников, — говорит Филипп, не открывая глаз. Его руки лежат под головой. Он выглядит расслабленным, нежась на солнце, а на его губах растянулась слабая улыбка. — Значит, ты также работаешь, мисс Умница, и не пытайся притворяться иначе.

— Так чем же ты зарабатываешь на жизнь?

— Я адвокат.

В моем воображении сразу же возникают образы высоток, столов для совещаний и бесконечных ночей перед светящимся экраном компьютера.

— Вау, — говорю я, растягивая гласную.

— О чем бы ты ни думала…

— Наверное, правильно, да?

Рядом со мной воцаряется тишина. А потом — признание.

— Наверное.

Я хихикаю.

— Хорошо, что ты устраиваешь себе приятные праздники. Тебе понравился твой напиток с маленьким зонтиком?

— Напиток — да, — говорит он.

— Хочешь еще? — Я встаю со своего места и начинаю пробираться обратно к камбузу. Мы не воспользовались всеми преимуществами открытого бара.

— Иден! — зовет Филипп. — Без зонтика!

— Я тебя не слышу! — отвечаю я.

Он достает зонтик.

Три, на самом деле, в трех отдельных ромовых пуншах. Я уже прикладываюсь ко второму, когда ужин подают на корму яхты. Она стоит на якоре в бирюзовой бухте на эксклюзивном западном побережье, недалеко от «Зимнего курорта», и фоном для нас служит заходящее солнце.

Я сажусь на стул с легким вздохом удивления. Не могу поверить, что я здесь. Не могу поверить, что делаю это, вижу это. Не могу поверить, что я здесь без Калеба.

Филипп прочищает горло. Это отрывает меня от моих мыслей, и я смотрю через стол, чтобы увидеть, как он протягивает руку.

— Прости? — спрашиваю я.

— Дай мне свой телефон, — говорит он. — Ты ведь хочешь сфотографироваться здесь на фоне заката?

— О, отличная мысль! Спасибо!

Он бормочет что-то о том, что у него много практики, но на его губах тоже играет полуулыбка. Напитки послужили своей цели.

Джейми и его коллега, Аарон, подают нам махи-махи на гриле, салат, жареный картофель и еще одну порцию напитков. Это одна из лучших трапез, которые я когда-либо пробовала, — свежие блюда из океана, на лодке, тихо плывущей по волнам.

В этот момент я наношу удар.

— Итак, — говорю я, разделываясь с рыбой. — На палубе были лепестки роз?

Филипп застонал. Его волосы высохли, слегка завиваясь на концах, и он зачесывает их назад со лба.

— Да.

— Знаешь, я сделала несколько предположений на этот счет.

— Конечно, ты сделала, — говорит он и тянется за своим напитком. — Думаешь, ты сможешь остановиться?

— Вряд ли. Итак, Филипп Мейер. У тебя здесь тоже медовый месяц?

Он смотрит на волны и не отвечает мне. Это было предположение. На самом деле это могло быть любое путешествие для пары, но его молчание…

— О, да, — говорю я. — Черт.

Он взмахивает рукой, как бы отмахиваясь от темы.

— Да, эта поездка была