Одно радует – я все же довольно быстро сумела его забыть, хотя это меня настораживает. Куда делась любовь?

Люди всю жизнь проводят в поисках любви. О любви пишут стихи, песни и целые романы. Но как можно доверять каким-то там чувствам, которые способны пропасть так же внезапно, как и появились?

ПЕРИОД ПОЛУРАСПАДА ВЕЩЕСТВА – это промежуток времени, за которое оно теряет половину от своей исходной величины. В ядерной физике это период, за который нестабильные ядра теряют половину энергии за счет излучения. В биологии это время, которое требуется для полувыведения вещества (воды, алкоголя, лекарства) из тела. В химии это время, необходимое для того, чтобы превратить половину участвующего в реакции вещества (к примеру, водорода или кислорода) в субстанцию (воду). В любви это тот период, по прошествии которого влюбленные испытывают только половину того, что чувствовали раньше. Когда Наташа размышляет о любви, она имеет в виду, что ничто не вечно. Как и у водорода-7, лития-5 или бора-7, у любви бесконечно малый период полураспада, который просто-напросто сходит на нет. И когда любовь исчезает, возникает ощущение, словно ее никогда и не было.

ДЕВУШКА, У КОТОРОЙ НЕТ ИМЕНИ, останавливается у пешеходного перехода впереди меня. Клянусь, я за ней не слежу. Нам просто по пути. Ее мегарозовые наушники на прежнем месте, и она снова покачивается в такт своей музыке. Я не вижу ее лица, но могу предположить, что глаза у нее закрыты. Она ждет, когда загорится зеленый свет, и теперь я прямо позади нее. Если бы она повернулась, она точно бы подумала, что я ее преследую. Машинам загорается красный, и девушка сходит с бордюра. Она невнимательна и не замечает, что парень на белом BMW собирается проехать на красный свет. Но я оказываюсь близко, хватаю ее за руку и резко отдергиваю назад. Наши ноги путаются, мы спотыкаемся друг о друга и падаем прямо на тротуар. Она приземляется на меня. Ее телефон оказался не таким удачливым – он падает прямо на асфальт. Несколько человек интересуются, все ли с нами в порядке, но многие просто стремительно обходят нас, словно мы всего лишь очередной предмет на полосе препятствий, имя которой – Нью-Йорк.

Девушка Без Имени поднимается на ноги и смотрит на свой телефон. Паутинка трещин расползлась по экрану.

– Какого. Черта! – говорит она, но ее вопрос больше похож на возмущение.

– Ты в порядке?

– Тот парень чуть не убил меня.

Я поднимаю глаза и вижу, что машина остановилась у обочины через квартал. Я готов пойти и наорать на водителя, но мне не хочется оставлять девушку одну.

– Ты в порядке? – спрашиваю снова.

– Знаешь, как долго у меня эта штука?

Сначала я думаю, что она имеет в виду свой телефон, но потом вижу, что она сжимает в ладони наушники. При падении они каким-то образом сломались. Одна из амбушюр болтается на кабеле, корпус треснул. У девушки такой вид, словно она вот-вот заплачет.

– Я куплю тебе другие.

Я не хочу, чтобы она плакала, но не потому, что я такой благородный. Чужая печаль заражает меня. Знаете, так бывает, когда один человек принимается зевать и все остальные повторяют за ним. Или когда кого-нибудь рвет, а вас выворачивает от запаха. Со мной происходит то же самое, когда дело касается слез, но я не намерен плакать на глазах у симпатичной девушки, чьи наушники только что сломал.

Наверное, в глубине души ей хочется принять мое предложение, но я уже знаю, что она откажется. Девушка поджимает губы и качает головой.

– Это самое малое, что я могу сделать, – добавляю я.

Наконец она смотрит на меня:

– Ты уже спас мне жизнь.

– Ты бы не умерла. Может, тебя бы немножко покалечило.

Я пытаюсь рассмешить ее, но ничего не выходит. Ее глаза полны слез.

– В моей жизни еще не было дня хуже, чем этот, – произносит она.

Я отворачиваюсь, чтобы она не увидела, как я тоже начинаю плакать.

ДОНАЛЬД КРИСТИАНСЕН ЗНАЕТ ЦЕНУ бесценным вещам. Он помнит актуарные таблицы наизусть. Он знает, сколько будет стоить человеческая жизнь, случись авиакатастрофа, автомобильная авария или происшествие на горнодобывающем предприятии. Ему все это известно, потому что когда-то он работал страховым актуарием. Высчитывал цену нежеланного и неожиданного. Например, если случайно наехать на невнимательную семнадцатилетнюю девушку, цена ее жизни будет значительно ниже, чем цена жизни его собственной дочери, сбитой насмерть водителем, который писал сообщение за рулем. Когда ему сообщили о дочери, в первую очередь он подумал о размере суммы, которую выплатит страховая компания виновника.

Он притормаживает у обочины, включает аварийку и опускает голову на руль. Касается фляжки, которая лежит во внутреннем кармане его пальто.

Можно ли вообще оправиться от подобного горя? Наверное, нет. Прошло два года, но оно не оставило его и, похоже, не собиралось уходить до тех пор, пока все не отнимет. Горе лишило его брака, улыбок, хорошего аппетита, крепкого сна и эмоций. Горе лишило его способности оставаться трезвым. Поэтому только что он чуть не сбил Наташу.

Дональду неизвестно, что именно пыталась сообщить ему Вселенная, отняв у него единственную дочь, но понял он одну простую истину: невозможно назначить цену всем потерям. И еще одну: все твои будущие истории могут быть уничтожены в один момент.

КРАСНЫЙ ГАЛСТУК ОТВОДИТ ВЗГЛЯД. Похоже, парень вот-вот заплачет, и это нелепо. Он предлагает купить мне новые наушники. Даже если я позволю, никакие наушники мира не заменят мне мои старые. Они появились у меня сразу после того, как мы переехали в Америку. Когда отец подарил их мне, он все еще надеялся исполнить свою мечту. Он все еще пытался убедить маму, что наш переезд и решение навсегда покинуть родную страну, друзей и родственников в итоге оправдают себя.

Папа планировал добиться успеха. Он собирался воплотить американскую мечту, о которой грезят даже сами американцы. Он пытался убедить маму, используя и нас с братом. Он покупал нам подарки в рассрочку – вещи, которые были нам не по карману. Если мы с ним были здесь счастливы, тогда, возможно, переехали все же не зря. Но мне было все равно, чем он руководствовался, покупая подарки. Эти чересчур дорогие наушники стали моей самой любимой вещью: любимый цвет, высокое качество звука – для настоящих меломанов. Они были моей первой любовью. Им известны все мои секреты. Они знают, как сильно я когда-то боготворила отца. А теперь ненавижу себя за то, что перестала.

Когда-то – мне кажется, так давно – я обожала папу. Он будто был экзотической планетой, а я – его любимым спутником. Но он не планета, разве что последний угасающий луч мертвой звезды. А я не спутник. Я космический мусор, уносящийся от него как можно дальше.