Следует снова подчеркнуть, что речь здесь не о справедливости этого, а о последствиях. Суть в том, что в мире работы часто оказывается, что женщины конкурируют с мужчинами. Если они постоянно уступают мужчинам и не могут наилучшим образом проявить себя в конкуренции с ними, они в меньшей степени способны обеспечить доходы для предпринимателя. Если женщины равны с мужчинами по тестовым баллам и уступают, когда дело доходит до максимизации прибыли, то закон о равной плате за равную работу окажется для них катастрофическим.

Он будет убийственным, потому что стимулы к максимизации прибыли будут перевернуты. Рынок не будет оказывать твердое давление в сторону увольнения мужчин и найма женщин. Вместо этого у работодателей будет стимул увольнять женщин и нанимать мужчин на их места. Если он вынужден платить мужчинами и женщинам одинаково, даже если их производительность различается, прибыль вырастет до той степени, до какой мужчины-работники заменят женщин. Работодатели, склонные к феминистским взглядам и настаивающие на сохранении работников-женщин, испытают снижение прибыли и потеряют свою долю рынка. Процветать будут те работодатели, которые не нанимают женщин.

Следует подчеркнуть, что тенденция к равенству зарплаты с мужчинами для женщин, которые по-настоящему равны им по производительности, существует только на свободном рынке с его прибылями и убытками. Только при свободном предпринимательстве есть финансовые стимулы нанимать высокопроизводительных недоопла- чиваемых женщин, «пользоваться» их положением и тем самым повышать их заработную плату.

В государственном и некоммерческом секторах эти стимулы отсутствуют по определению. Поэтому едва ли случайно, что практически все реальные нарушения прав женщин происходит в государственной и некоммерческой сфере — школах, университетах, библиотеках, фондах, на социальной работе и в бюджетных услугах. Обвинений в том, что женщинам недоплачивают в области компьютеров, рекламы или медиа, звучит совсем немного.

Законы, требующие отсутствия дискриминации

«МcSorley’s» — это бар в Нью-Йорке, который обслуживал исключительно мужчин до тех пор, пока не был «освобожден». Под знаменами нового антидискриминационного закона в штате Нью-Йорк женщин обслужили впервые в истории заведения. Либеральные и прогрессивные группировки, сторонники освобождения женщин провозгласили это великим прогрессивным шагом. Философия, лежащая в основе закона и сопутствующего освобождения «McSorley's», по- видимому, состоит в нелегитимности дискриминации потенциальных потребителей по половому признаку.

Если изъяны такой философии неочевидны, можно их показать, доведя этот подход до абсурда. Если бы этой философии четко придерживались, то не были бы сочтены дискриминацией отдельные туалетные комнаты для мужчин? А отдельные общежития для мужчин? А как насчет мужчин-гомосексуалистов? И разве женщины, выходящие замуж за мужчин, не дискриминируют других женщин?

Конечно, это нелепые примеры. Но они соответствуют философии антидискриминации. Если они нелепы, то потому, что нелепа и эта философия.Важно понимать, что все человеческие действия связаны с дискриминацией в единственно разумном определении этого слова, смысл которого так часто искажают: выбор того из имеющихся вариантов, который лучше всего служит его или ее интересам. Те, кто не может соответствовать этой максиме, не предпринимают никаких действий.

Мы дискриминируем, выбирая зубную пасту, средство транспорта, будущего супруга. Дискриминация, которую осуществляет гурме или дегустатор вина, является и может являться только той же самой дискриминацией, которой занимаются все. Поэтому любая атака на дискриминацию представляет собой попытку ограничить набор вариантов, открытых всем индивидам.

А как быть женщинам с вариантом выпить в «McSorley's»? Нарушалось ли их право на выбор? Нет. Они испытывали то же чувство, что и мужчина, когда женщина отвергает его сексуальные притязания. Женщина, которая отказывается встречаться с мужчиной, не виновата в нарушении его прав, поскольку его права не подразумевают взаимоотношений с ней. Они существуют как возможность, но не право (если только она не его рабыня) . Точно так же мужчина, который намерен выпить в компании других мужчин, не виноват в нарушении прав женщин. Потому что права женщин не включают право выпивать с людьми, которые с ними пить не хотят.

Это выглядит иначе только в рабовладельческом обществе. Только в рабовладельческом обществе хозяин может заставить раба действовать по своему приказу. Если антидискриминационные силы успешно навязывают свою философию всему обществу, то они навязывают ему дьявола рабства. В той степени, в какой мужская шовинистическая свинья сопротивляется этим тенденциям, его следует рассматривать как героя.

Наркобизнес, который является злом, несет ответственность за мучительные смерти, преступления, ограбления, проституцию по принуждению, а зачастую и убийства. Наркоман обычно носит эту метку всю жизнь, даже бросив свою привычку. В период наркозависимости наркоман — беспомощный раб наркотика, готовый пойти на любые унижения ради еще одной дозы.

Как можно оспаривать то, что природа занятия наркоторговца — это зло? Как можно даже предлагать рассматривать его с благосклонностью?

В действительности все зло, в котором обвиняют героиновую зависимость, вызвано запретом наркотиков, а не зависимостью от них. Учитывая запретный характер наркотиков, тот человек, который нелегально ими торгует, делает больше кого бы то ни было, чтобы смягчить пагубные последствия первоначального запрета.

Запрет героина создал разрушительный эффект, доведя цены до уровня, который можно охарактеризовать только как астрономический. Когда товар запрещен, то к обычным издержкам выращивания, сбора, ухода, транспортировки, продажи добавляются издержки, связанные с уклонением от закона и оплатой наказаний, если уклонение оказывается безуспешным.

В случае с самопальным виски (в период сухого закона 1920-х годов) эти дополнительные издержки не были чрезмерными, поскольку правоприменение было слабым, а законодательство не имело широкой поддержки в народе. В случае с героином эти издержки колоссальны. Антигероиновое законодательство пользуется широкой поддержкой населения, которое требует еще более строгих законов и наказаний. «Группы бдительности» и молодежные банды в гетто центральных районов сами наказывают наркоторговцев и наркоманов. Эти группы получают квазиподдержку фракции «закона и порядка», делая сложным и дорогим подкуп полиции, опасающейся суровых санкций со стороны общества в случае поимки.

Помимо необходимости нести большие расходы на подкуп полиции наркоторговцы должны также платить высокую зарплату своим работникам за ту опасность, с которой они сталкиваются при контрабанде наркотиков и функционировании фабрик, готовящих наркотики для продажи на улице. Кроме того, им также приходится осуществлять определенное покровительство работникам, пойманным при попытке подкупа политиков, адвокатов и судей, чтобы минимизировать налагаемое на них наказание. Это факторы, объясняющие высокие цены на героин. Если бы не многочисленные дополнительные издержки, обусловленные его запретом, цена не отличалась бы сколько-нибудь существенно от цены других сельскохозяйственных продуктов (пшеницы, табака, соевых бобов и т.д.). Если бы героин был легализован, то наркоман мог бы получить необходимую ему ежедневную дозу за цену половины буханки хлеба, по самым наилучшим оценкам.