Богхаз фыркнул.

– Послушай, друг, прекрасно претворяться невеждой, но это уже чересчур! Даже в самых далеких племенах нет человека, который не знал бы и не боялся проклятой Змеи!

«Значит, Змея была общим названием таинственных Дхувиан? Почему же их так назвали?» – подумал Карс.

Внезапно Карс осознал, что на него внимательно смотрит женщина-пловец. Одно мгновение ему даже показалось, что она читает его мысли.

«Если это так, – мрачно подумал Карс, – то Шаллах-пловец должна была быть крайне удивлена ходом моих мыслей.»

Он был заброшен на совершенно незнакомый Марс, большая часть которого все еще оставалась для него тайной.

Но если Богхаз говорит правду, если эти странные предметы из гробницы Рианона были приборами, имеющими отношение к великой затерянной науке, то даже несмотря на то, что он был рабом, он обладал ключом к тайне, разыскиваемой всем этим миром.

Но эта тайна могла привести его к смерти. Он должен ревниво хранить ее до тех пор, пока не сможет сбросить с себя эти мерзкие путы.

Необходимость освободиться и мрачная, растущая ненависть к надменным саркам – вот все, в чем он был сейчас уверен.

Солнце поднялось уже высоко, поливая жаром лучей ничем не защищенных гребцов. Ветер, игравший парусами, совсем не чувствовался внизу, где сидели рабы. Люди дышали как рыбы, выброшенные на берег, и до сих пор им еще не дали ни еды, ни питья.

Воспаленными глазами Карс наблюдал за тем, как солдаты Сарка с угрожающим видом расхаживали по палубе над рядами гребцов. В средней части этой палубы находилась низкая главная кабина, дверь в которую была открыта. На ее плоской крыше стоял рулевой, мрачного вида матрос-сарк. Он держал большой румпель и слушал приказы Скайлда.

Сам Скайлд тоже стоял там, его борода, похожая на лопату, торчала вверх, когда он глядел на отдаленный горизонт поверх голов несчастных гребцов. Время от времени он подавал рулевому короткие слова команды.

Наконец появилась и еда – черный хлеб и жестяные кружки с водой. Их принес один из странных крылатых рабов, замеченных Карсом в Джеккере накануне. Люди Неба, так называла их толпа.

Этого Карс изучал с интересом. Он походил на ангела своими блестящими, жестоко переломанными крыльями и прекрасным страдающим лицом.

Он двигался между скамей медленно, словно нес непосильную ношу. Он не улыбался и не говорил, и его взгляд был как будто подернут дымкой.

Шаллах поблагодарила его за еду. Он не посмотрел на нее, а просто пошел прочь, неся пустую корзину. Она повернулась к Карсу.

– Большинство их, – сказала она, – умирают, если у них перебивают крылья.

Он понял, что она имела в виду духовную смерть. И вид этого существа со сломанными крыльями вызвал у Карса даже более сильный прилив ненависти к Саркам, чем его собственные бедствия.

– Будь прокляты твари, делающие такое! – пробормотал он.

– И будь прокляты те, кто продался дьяволу вместе со Змеей! – отозвался Джахарт, большой кхонд, сидящий у их весла. – Проклят будь их король и его дьявольская дочь Иваин! Если бы я мог, я утопил бы этот корабль вместе с ней и ее дьяволами из Джеккеры.

– Почему она не показывается? – спросил Карс. – Неужели она такая нежная, что будет сидеть в каюте в течении всего пути?

– Эта чертова кошка – нежная? – Джахарт с отвращением сплюнул и сказал:

– Она резвится в каюте со своим тайным любовником. Он пробрался на борт, закутанный в плащ, и с тех пор не показывался. Но мы его видели.

Шаллах внимательно посмотрела в сторону кормы и пробормотала:

– Она прячет не любовника, а проклятого дьявола. Я почувствовала его присутствие, когда он поднялся на борт.

Она обратила на Карса взгляд встревоженных светящихся глаз:

– Я думаю, на тебе тоже лежит проклятие, чужестранец. Я могу его чувствовать, но не могу понять.

По телу Карса вновь пробежала легкая дрожь. Эти халфлинги с их сверхчувствительностью могли смутно чувствовать его невероятную чужеродность. Он был рад, когда Шаллах и Нерам, ее самец, отвернулись от него.

В последующие часы Карс часто ловил себя на том, что его взгляд устремлен на ту часть палубы. Он испытывал какое-то мрачное желание увидеть Иваин Сарк, чьим рабом теперь был.

В середине дня ветер, дувший часы, начал спадать и наконец совсем пропал.

Забил барабан. И вновь Карс потел над незнакомой работой, вздрагивая от удара бичом по спине.

Лишь Богхаз казался счастливым.

– Я не из тех, кто боится моря, – говорил он, покачивая головой. – Для такого кхонда, как ты, Джахарт, гребля самое естественное занятие. Но я был в юности слабым и вынужден был жить тихо. Проклятое спокойствие!

Даже тяжелая работа лучше, чем такая жизнь, словно тебя несет, как щепку по волнам.

Эта патетическая речь производила на Карса впечатление до тех пор, пока он не обнаружил, что Богхаз получил хороший повод не работать всерьез – он лишь наклонялся и разгибался для вида, а Карс и Джахарт гребли. Карс нанес ему такой удар, что тот едва не слетел со скамьи, и после этого с жалобными стонами выполнял свою долю работы.

День, горячий и бесконечный, безжалостный к усталым гребцам, начал клониться к вечеру.

На ладонях Карса вздулись волдыри, потом они лопнули, и ладони начали кровоточить. Он был очень сильным человеком, но даже несмотря на это, сила начала уходить от него, как вода, и он чувствовал себя как на дыбе. Он завидовал Джахарту, который вел себя так, будто был рожден на скамье под веслом.

Потом его мучения несколько ослабли. Он впал в состояние какой-то заторможенности, а тело его продолжало механически действовать.

Потом, в последних золотых лучах дневного света он поднял голову, ловя ртом воздух и сквозь застилавшую его глаза дымку увидел, что на палубе над ним стоит женщина и смотрит на море.

Она могла быть одновременно и Сарк и дьяволом, как говорили другие.

Но кем бы она не была, она заставляла Карса затаить дыхание и смотреть на нее не отрываясь.

Она стояла, подобно темному пламени, окруженная нимбом уходящего солнечного света. Она была одета как юный воин: черная кольчуга на короткой пурпурной тунике, короткая шпага на боку.

Ноги ее были босы. Стриженые черные волосы с челкой над глазами, падали ей на плечи. Глаза огнем сверкали под темными бровями. Она стояла, слегка расставив длинные стройные ноги и смотрела на море.

Карс почувствовал прилив какого-то горького восхищения. Эта женщина владела им, и он ненавидел ее и всю ее расу, но он не мог отрицать вместе с тем ее блестящей красоты и силы.

– Ровнее, ты, падаль!

Крик и удар бичом вывели его из состояния оцепенения. Он сбился с ритма, нарушив работу всей их скамьи, и теперь Джахарт ругался, а Каллас орудовал бичом.