Но в среду утром, просматривая газету, Келли наткнулась на снимок, сделанный в понедельник вечером на приеме в Нью-Йорке. На этом снимке граф Мальдини держал под руку какую-то ослепительную рыжеволосую красавицу. Келли не могла больше обманывать себя. Любовное приключение осталось позади, и не было никакого смысла тешить себя иллюзиями. Наступило время прервать всякие отношения с графом Мальдини.

В четверг вечером она распрощалась с Карло Бертони в аэропорту Хитроу. Он направился в свой лондонский дом, а Келли в свое фамильное гнездо — не-большой дом в предместье Борнмута.

— Ты беременна, — объявил ей доктор, и Келли ахнула. Нарушения цикла случались у нее и раньше. К тому же она не испытывала ни головокружения, ни тошноты. Не было никаких других признаков, сопутствующих беременности. Она просто чувствовала легкое недомогание, причиной которого считала свои бесконечные слезы из-за Джанфранко. Только месяц назад, осознав, что с трудом застегивает молнию на джинсах, она набралась мужества и обратилась к врачу. Когда доктор Джонс подтвердил ее подозрения, она испытала настоящий шок. — Тебе следовало обратиться ко мне немного раньше, Келли. Правда, ничего страшного не произошло, ты в отличной форме. Как я понимаю, отца ребенка на горизонте не видно? — осторожно поинтересовался доктор. Он знал стоявшую перед ним девушку с самого ее рождения. На его глазах при родах умерла ее мать, потом от рака скончался отец, а теперь вот это. — Судя по всему, ты на тринадцатой неделе беременности.

— Да, должно быть так. Спасибо, доктор Джонс. Келли вышла из кабинета, сжимая в руке талон на внутриутробное исследование.

Она сидела в кафе самого большого в Борнмуте универсального магазина и думала о том, что ничего хуже в ее жизни уже произойти не могло. Но, оказывается, могло.

Откуда ни возьмись вдруг возникла Джуди Бертони, приехавшая на один день к своим родителям. Келли прокляла себя за то, что сняла пальто и повесила его на вешалку. Следующие полчаса она провела, размышляя, как встать, чтобы не стало заметно, что она слегка округлилась. Узкая шерстяная трикотажная юбка и такой же свитер не слишком скрывали это. Однако встать ей пришлось очень скоро, поскольку одним из побочных признаков беременности была частая потребность наведываться в туалет.

Наблюдательная Джуди немедленно заметила все, и Келли пришлось выслушать пространную речь подруги о том, какой ошибкой с ее стороны было встречаться с итальянским парнем.

Келли уже готова была выпалить, кто отец ребенка, но сумела вовремя обуздать себя. Джуди, словно мать Тереза, обещала поддерживать с ней контакт и присылать ей вещи, из которых вырос Андреа. Келли следовало бы испытывать благодарность за это, но она ее не испытывала. Она лишь чувствовала, что стала слабой, толстой и что все ей опротивело.

Холодным январским вечером в пятницу она возвратилась с работы с ощущением, что потолстела еще больше и что ей все надоело. Приняв освежающий душ и поужинав цыпленком с жареной картошкой, она устроилась на софе и приготовилась провести спокойный вечер. Включив плеер с музыкой Моцарта, она прижала наушники к своему животу.

Где-то она прочитала, что музыка оказывает благотворное влияние на еще не родившегося ребенка.

В дверь позвонили.

— Ну вот! — с досадой процедила она и, поднявшись с софы, медленно направилась к двери.

Вероятно, это Маргарет. Пока Келли находилась в Италии, соседний дом был продай. Ее новой соседкой оказалась незамужняя женщина средних лет, на попечении которой были старенькая мама, страдающая болезнью Альцгеймера, и холостой брат, Джим. Маргарет частенько обращалась к ней с разными просьбами.

— Иду, — крикнула Келли, когда звонок зазвенел снова. — Пожар, что ли? — пробормотала она себе под нос, открывая дверь.

За порогом стоял Джанфранко.

— Ты всегда открываешь дверь, не поинтересовавшись, кто пришел? — спросил он, осуждающе нахмурившись.

В первую секунду ее синие глаза округлились, сердце радостно забилось, но она туг же опомнилась. Столько дней она пыталась убедить себя, что забыла его, выбросила из головы и из сердца. Но, когда увидела его, элегантно одетого и красивого, как всегда, с волосами, взъерошенными зимним ветром, она сразу же поняла, что ей это не удалось.

— Почему это должно тебя беспокоить? — фыркнула она, злясь на себя за то, что проявляет такое малодушие.

Джанфранко внимательно оглядел ее, задержавшись взглядом на копне светлых волос, на легких тенях под сапфировыми глазами. Казалось, ее не обрадовал его приход. Опустив взгляд на ее вздымающуюся под нежно-голубой тканью свитера грудь и еще ниже, на немного округлившийся живот, он понял почему. Значит, это правда… Он глубоко вздохнул.

— Твоя безопасность — это главное, что меня беспокоит. Ты — мать моего ребенка, — решительно сказал Джанфранко, входя в холл и закрывая за собой дверь.

Кровь отхлынула от лица Келли, почти в шоке она уставилась на человека, возвышающегося над ней. Джанфранко здесь, в ее доме, и знает, что она носит под сердцем его ребенка…

— Но… как?… — Она покачнулась, вдруг почувствовав слабость.

— Давай сядем. — Джанфранко взял ее за руку. — Тебе вредно стоять в холодном холле в твоем состоянии. — Он уверенно, словно это был его дом, повел ее в гостиную.

— Подожди минуту, — наконец выговорила она дрожащим голосом.

— По-моему, мы и так уже ждали слишком много минут… точнее, месяцев, — он многозначительно посмотрел на ее живот. Наклонившись и взяв ее за руку, он подвел ее к софе и усадил.

Его близость, знакомый мужской запах, присущий только Джанфранко, заставили ее сердце учащенно забиться, краска залила щеки. Стоило ему только дотронуться до нее, даже до такой толстой, беременной, как ее тело моментально отреагировало.

— Как ты нашел меня… и откуда узнал, что я беременна? — запоздало спросила Келли. Она смотрела куда-то через его левое плечо, чтобы не встретиться с ним взглядом. Тот факт, что он признавал ребенка, которого она носит под сердцем, своим, не спрашивая ее ни о чем, ошеломил ее. Джанфранко был не из тех людей, которые делают что-то без причины. Почему же он нашел ее и пришел сюда? Ведь он достаточно ясно высказался по поводу нежелательной беременности в тот вечер, когда они занимались любовью. В своих тайных мечтах она иногда представляла, как он возникнет на пороге ее дома и объявит о своей любви к ней. Но сознание подсказывало, что, скорее все-го, он просто удостоверится, что она действительно беременна, возможно, предложит чек и, безусловно, скроется — уже навсегда.

— Я был на банкете на встрече Нового года в Риме. Встретив там Джуди Бертони, я, естественно, спросил о тебе. Она сообщила мне, что ты не устояла перед обаянием какого-то парня из Дезенцано и что ты беременна, — просто сказал он.

— Ты же не сообщил ей, что это был ты? — тревожно спросила Келли. Чем меньше людей будет знать о том, какая она идиотка, тем лучше.