— Мой прапрадед — самый известный человек в округе! А этот дом — самый знаменитый дом! — рассказывал парень. — Спросите про «Дом полковника», вам всякий местный житель расскажет…

— Расскажет-расскажет… Но только если спросишь, — Наталья, взглянув на молчавшую приятельницу, улыбнулась уголком рта. — Первые они об этом не заговорят!

— А зачем? — легкомысленно откликнулся Дидье. — Вы упрекаете отца, что тот ничего не сообщил агенту об истории дома… Так ведь агент и не спрашивал! Он искал для вас старый, но крепкий, вместительный дом с садом, по такой-то цене… И вы получили его!

Наталья сделала отрицательный жест, словно желала возразить, но, промолчав, отвернулась к окну. Щурясь на яркое солнце, женщина как будто следила за тем, как по дорожке скачут воробьи. Дидье продолжал, обращаясь к гостье:

— А еще «Дом полковника» называют иногда «Домом сфинксов»! Вы видели каменных сфинксов у северных ворот?

— Ночью видела… — кивнула Александра. — При дневном свете еще не успела рассмотреть. Так эти две фигуры — сфинксы? И насколько старые?

У художницы сильно забилось сердце, как всегда, в предчувствии возможного открытия или ценной находки.

— Ваш предок привез их из египетского похода?

Александра уже собралась подняться из-за стола, чтобы немедленно осмотреть изваяния, но Дидье ее остановил:

— Нет, они совсем не такие старые, и вовсе не из Египта! Прапрадед раздобыл их тут, неподалеку… Это было единственное украшение, которое он себе позволил! Хотя и дом мог выстроить пошикарнее, и сад разбить в несколько раз больше… Но он жил, как привык, — маленький домик, клочок земли…

— Этот дом похож на тот, который построил бы себе состоятельный крестьянин! — согласилась Александра. — Так откуда сфинксы, если не из Египта?

Наталья, поднявшись со стула, шире распахнула створку окна и указала вглубь сада:

— Они европейского происхождения. Взгляни, отсюда хорошо видно одного… Сфинкс не египетский. У него крылья и на голове не платок, а высокая прическа. Это парковая скульптура восемнадцатого века. Французская или итальянская…

— Их купили и установили здесь, когда был построен дом! — Дидье тоже встал и отворил дверь в сад. Стоя на пороге, он обернулся к Александре. Его светлые волосы, пронизанные солнцем, казалось, смеялись так же, как глаза и губы. — Поместье тут, по соседству, как раз продавалось. Замок после революции превратился в развалины, его сожгли и разграбили… Там была большая мраморная лестница, из нее вынули все плиты и выложили ими пол в мэрии. Остались скульптуры в парке, их почему-то не тронули. Последний владелец бежал и где-то сгинул… Когда из эмиграции явились какие-то дальние обнищавшие родственники, они сразу продали поместье. У них не было денег не только на то, чтобы его восстановить, но и на новые штаны! — Дидье говорил с превосходством торжествующего победу простолюдина, которому приятно лишний раз унизить попавшего в беду аристократа. — Мой прапрадед перед продажей ездил туда полюбопытствовать и совершенно случайно купил этих сфинксов…

— Но это украшение слишком… — Александра замялась, и Наталья ей помогла:

— Не вяжется с общим стилем дома, я тоже так считаю. И я сперва не поняла, к чему здесь сфинксы? Простой деревенский дом, и вдруг эти каменные изваяния из регулярного парка! Но потом мне стало казаться, что в этом есть свой смысл…

— Да прапрадед просто узнал, что их можно купить, не покупая поместья, и решился, — простодушно пояснил Дидье. — Он ведь воевал в Египте! Как бы в память об этом и поставил здесь сфинксов… Ну, мне пора, девчонок надо забрать из школы!

Поблагодарив за обед, он попрощался с женщинами и побежал через сад. Вскоре за оградой застрекотал мотор красного мопеда. Последний взмах руки — и Дидье скрылся за углом. Наталья, переступив порог, поманила за собой замешкавшуюся приятельницу:

— Идем, покажу тебе сфинксов. Они довольно странно смотрятся у этих ворот… Память о египетском походе! Смех и грех!

Сфинксы, которые ночью показались художнице огромными каменными псами, в ярком свете дня выглядели вовсе не угрожающе. То были мирно лежащие мифические чудовища из серого песчаника, с телами и лапами львов, со сложенными на спинах крыльями орлов и с андрогинными, то ли мужскими, то ли женскими лицами. Художница отметила, что лица у сфинксов были разные. Лицо правого наделено усредненной античной правильностью, щедро растиражированной во времена героического ампира. Оно было грубее по исполнению и казалось старше, чем лицо левого сфинкса, которого скульптор наградил юной лукавой красотой и загадочной этрусской полуулыбкой. У него были незначительные черты, которые забываешь, едва отведя взгляд, и узнаешь, едва увидев вновь. Склонившись над ним, Александра ласково похлопала ладонью по прохладной пористой спине:

— А они вовсе неплохи… Не знаю, который лучше!

— Во всяком случае, они оба лучше, чем этот дом. — Наталья тоже провела пальцами по лицу ближайшего к ней сфинкса и тут же отдернула их, словно обожглась. — Агент прислал их фотографии, когда я выбирала особняк. Не то чтобы это определило выбор… Но в общем, когда я колебалась между несколькими домами, более или менее одинаковыми по возрасту и цене, я вспомнила про эти снимки… Сфинксы придавали всему такой колорит… Здесь есть еще южные ворота, точно такие, как эти, но ничем не украшенные. Они вечно заперты. Так вот, они бы у меня в памяти не остались… Нечему оставаться!

— Да, это узнаваемый элемент… — кивнула художница. — И к цене дома они что-то, конечно, должны добавлять… Но ты говоришь, дом продавался недорого?

— Очень недорого! — Наталья выделила интонацией слово «очень». — Дешево, я бы сказала… Идем, прогуляемся немного. Ты убедишься, какая это милая деревенька…

Улица выглядела мирно, как спящая на солнцепеке кошка. Слегка изогнутая, она, казалось, потягивалась во сне. За оградами, частично решетчатыми, частично сложенными из камня, дремали весенние сады. Под ногами женщин по неровным булыжникам мостовой лениво струился ручеек, вытекающий из-за поворота. Свернув туда вслед за своей спутницей, Александра обнаружила, что вода бежала из отвернутого чугунного крана старой колонки. Дидье, беззвучно смеясь, пытался оттащить от крана уже насквозь помокшую девочку лет четырех, такую же яркую блондинку, как он сам. Две другие девочки, постарше, одна лет восьми, другая подросток, выгружали из обшарпанного серебристого фургончика пакеты с покупками.

Завидев женщин, вся четверка хором их приветствовала. Дидье выдернул наконец младшую сестру из-под колонки и, подхватив ее под мышку, как большую куклу, внес в калитку, на ходу крикнув Наталье с Александрой:

— Одна и та же история!

Старшие сестры заметно смущались, и обе улыбались, не зная, что сказать. Подхватив пакеты, они тоже исчезли в калитке, бросив ее открытой. Фургончик остался стоять нараспашку. Улица была такой узкой, что распахнутая дверца мешала пройти по тротуару. Женщины спустились на мостовую и двинулись дальше. Александра с любопытством взглянула на дом, где скрылись дети. Каменный, одноэтажный, он был на вид очень маленьким и больше походил на флигель.