Она смотрит на свои наручные часы, отодвигает ногами кресло вместе со мной и слезает с моих коленей.

– У меня сейчас занятие. Поговорим о нас позже. – Я смотрю ей вслед, она просто обязана обернуться. Голова Элли склоняется немного на бок, секунда, и она оглядывается, чтобы одарить меня одной из своих сногсшибательных игривых улыбок. Я встаю следом за ней, пересекаю в несколько шагов расстояние. Рукой удерживаю дверь, чтобы она ее не открыла, и смотрю в глаза.

– Дай мне маленькую привилегию. – Делаю вид, что подставляю щеку, но, когда она почти прикасается, поворачиваю голову и захватываю в плен ее губы. Сладкий, нежный поцелуй от моей любимой.

Освобождаю путь для Элли, смотрю на ее удаляющуюся фигуру, засунув руки глубоко в карманы. Парни из тренажерного зала стоят, облокотившись об поручни, и по их лицу видно, что она им интересна. Тело мгновенно напрягается, когда один из них говорит ей что-то, судя по всему, она ему отвечает, потому что морда этого недоделка сияет от удовольствия. В голове мгновенно перемыкает, и я уже двигаюсь в направлении компании отдыхающих. Мои ноздри раздуваются, как у быка, руки чешутся, чтобы припечатать за счастливый вид одного из них. Может и всех. Но я ведь обещал, что теперь все будет иначе, моя ревность должна уйти на задний план, а я – измениться ради нас.

* * *

– Доусон, – голос Ханны доносится откуда-то из потолка, затем меня трясут за плечо. – Доусон, просыпайся, пришел Нильс Виссен из компании «Optimum Nutrition».

Я с трудом понимаю, о чем она говорит, словно глаза наполнены песком. Еле отрываю голову от стола, за которым я просидел, судя по времени, около четырех часов. Дорога обратно сказалась на мне несвойственным образом. Оглядываюсь по сторонам, вдыхаю запах духов, которые принадлежат отнюдь не Элли. Куда она пропала? И где те парни? Дверь плотно закрыта, на моем столе нет ни единой бумаги.

– Они ждут тебя все это время, чтобы поговорить о поставках спортивного питания для клуба. – Ханна обхватывает мой подбородок, и я, наконец, опускаюсь на землю. – Доусон, ты не спал всю ночь? У тебя полоска осталась на щеке от кофты.

– Спасибо, Ханна. – В висках все еще стучит, а глаза слипаются в желании забвения. – Я не спал. Эллисон приходила, и, знаешь, больше не делай так, не становись при ней в такую позу. Я серьезно.

– О чем ты? – Она отходит на один шаг от стола, позволяя мне подняться и размять затекшую шею и плечи. – При ком не подходить? Эллисон не было сегодня, у нее даже нет занятий в расписании. А заходить сюда, чтобы привести тебя в порядок, моя работа, насколько я помню.

Провожу рукой по волосам, протяжно стону и потираю обеими руками лицо. Черт возьми, все это мне приснилось. Стол, поцелуи и разговор. Теперь понятно, почему у меня так болела шея, пока она обнимала меня, вот откуда эта ломка. Все тело затекло от неудобного положения.

– Мне кажется, было ошибкой наше поведение несколько дней назад. Я не хочу, чтобы Элли думала, что, между нами, что-то есть или будет, – говорю Ханне. – Сейчас тот самый момент, когда я, кажется, зацепился за край и хочу быть пойманным на крючок.

– А я тебе говорила. Но может это реакция на нашу встречу в ее зале. Она точно тебя ревнует. Кажется, у нее валил дым из-под волос, когда я намекнула, что ты со мной. А наш поход домой… Кстати, у тебя тяжелая рука. Ты мог не смотреть на ее машину, когда она уезжала, все было бы правдоподобней. – Ханна бьет меня файлами по животу и разворачивается к двери.

– Спасибо за то, что заранее заказала пиццу, без тебя я бы не справился. – Она кивает головой и выходит за дверь.

Мне очень повезло однажды познакомиться с ней. Муж Ханны погиб в горячих точках, она осталась одна с маленьким ребенком на руках. Образования у нее нет, и соответственно, никто не хотел брать на работу девчонку с такими проблемами. Когда она пришла сюда со своей дочерью на руках, мне это напомнило о моей маленькой сестре, и не было сомнений по поводу Ханны. Наша дружба никогда не выходила за рамки, она делилась со мной наболевшим, а я с ней. Мне становилось легче, она словно родственная душа, которую наша семья потеряла много лет назад. Я не очень верю в переселение душ, но моя сестра вполне могла бы поселиться в теле Ханны. Теперь она замешана в моих махинациях, причем ей это приносит только удовольствие. Есть в этом что-то садистское, но я не знаю, как мне завоевать Элли.

Когда спустя несколько часов я разбираюсь со всеми делами центра и заключаю договор на поставки отличных добавок, меня ждет моя квартира и ужин в маленьком ресторанчике напротив моего дома. Но сначала я сделаю все то, что стало моим смыслом жизни. Загляну в маленькую страну конфетки. Оставляю машину в нескольких кварталах и пешком бреду по знакомой улице. Уже стемнело, поэтому могу оставаться никем незамеченным. Редкая дама с собачкой проходит мимо; спокойный район преклонного возраста, как называет его Ханна. В этом месте нет студентов или группировок. В основном, пожилые люди, которые каждый день приходят к тебе с яичным пирогом, делятся новостями и доживают свою прекрасную жизнь. Сегодня очень теплый вечер, поэтому прогулка выдается довольно приятной, в отличие от прошлой.

Вчера я думал, что мы уже вместе, настроился на бурную ночь и, возможно, продолжение отношений, переезд и все сопутствующее. Но это же Элли, мы посидели за столом, я подержал ее за руку. Но как только мы переступили порог ее комнаты, она бесцеремонно указала мне на пол. В смысле на пол с матрацем, пара одеял, постельное белье и подушки. По очереди мы сходили в душ, ну и разговор как-то не пошел. Я старался доказать ей, что все будет замечательно. А Элли сидела, ссутулив плечи, на кровати спиной ко мне, мне даже показалось, что время от времени она вытирала глаза. Но так как свет был выключен, увидеть, что происходит с ней, я не мог. Понятно, что она боится начинать заново, но я могу держать себя в руках. Возможно, еще не до такой степени, но постоянные тренировки на груше меня и так выматывают, откуда брать силы на мордобой. Ревность – это как сломанный ген в моем ДНК. Красная кнопка, включающаяся сама по себе, бред между сном и явью. Не знаю, как это объяснить, контроль покидает меня, когда к ней подходят другие. Хочется затащить ее в укромное место и не делиться. Может это потому, что она по-настоящему никогда не принадлежала мне.

Пинаю маленький камешек, лежащий на моем пути, он попадает по мусорному баку, издавая треск. Моя досада от проведенной впустую ночи убивает меня. Разве не она сама сказала, что мы будем вместе? Дружить – это практически отношения? Мне необходимо делать что-то, иначе я просто свихнусь.

Ее дом маячит передо мной, как бельмо в глазу. Оглядываюсь по сторонам, обхожу его стороной, убираю несколько досок в сторону и подхожу к окну, в котором горит свет. Большой кустарник больно колет мои руки, но я аккуратно отцепляю колючки от кофты и пробираюсь ближе к окну. Тонкая вуаль тюли открывает все для лучшего обзора. Комната пустая; терпеливо я слежу за тенью, которая вот-вот появится. Мои ноги утопают в земле-жиже, которая впитала в себя всю влагу дождя, но меня это не останавливает. Даже если бы сейчас на меня напала анаконда или спустился гигантский птицеед, – это никак не повлияло бы на моё поведение. Я замираю, когда Эллисон выходит из ванны и, завернутая в полотенце, растирает волосы вторым. Мягкий свет лампы делает ее кожу бархатной, словно она в дымке, распаренная и прекрасная. Ее голые ступни аккуратно ступают по ламинату, оставляя влажные следы. Наклоняет голову вперед и ритмично растирает волосы. Полотенце на ее теле задирается немного выше, оголяя мягкую округлость ее попки. Мой полуоткрытый рот и мощная эрекция практически выбивают из меня искры. Я могу воспламениться только от вида ее попки. Жалкий сталкер, ждущий, когда же она снимет это чертово полотенце. Ее рука тянется к груди, и она убирает маленький узелок. Вытягиваю шею, так как она села на кровать; цепляться за окно нельзя, могу издать шум, поэтому тянусь дополнительно на носочках. Телефон мигает на ее кровати, я едва дышу, когда она снова завязывает полотенце на груди. Ее лицо озаряется улыбкой, телефон зажат между ухом и плечом. Мягкими движениями она растирает молочко, которое взяла с тумбы. Пара ласкающих движений по вытянутым ножкам, и я парализован, окрылен и беззащитен. Каждый раз, когда она забирается руками под полотенце к внутренней стороне ноги, я практически вою от того, что хочу к ней прикоснуться. Прижать к этой самой постели и делать с ней всю ночь все, что она пожелает. Чего я захочу. Все, и только с ней. Ветка кизильника больно впивается в мою ляжку, когда я немного покачиваюсь и оступаюсь. Небольшой камень, черт бы его побрал, и я уже, сцепив зубы, цепляюсь за колкие ветки, не удерживаю равновесие и невольно заваливаюсь на бок.