– Даже не то что поджимает, а… – Монброн поморщился. – Если мы пожалуем к эльфам после того, как Туллий с чернецами начнут давать им жизни, то нам и слова могут не дать сказать, просто нашпигуют стрелами как шпионов Империи, да и все.

– Они подобное и до прихода имперцев проделать в состоянии, – язвительно заметила Рози. – Без особых сомнений. Эльфы не жалуют людей.

– Не жалуют, – подтвердил Мартин. – Но на службу берут куда охотней, чем раньше. Им нравится, когда одни человеки других за их интересы убивают. И полезно, и удобно, и для самолюбия приятно. Ушастые те еще сволочи, это всем известно. Если бы наши интересы не совпадали, их глотки я бы резал с неменьшей охотой, чем служителей Ордена Истины. Хотя если нам повезет и мы выберемся из этой истории целыми, то я десяток-другой эльфов напоследок непременно порешу. На сладкое.

– Благая идея, – чуть пришпорил лошадь Эль Гракх. – Я в этом деле с тобой. Никогда они мне не нравились. У нас в Панте, если кто не знает, с давних времен имеет место быть эльфийское поселение, одно-единственное на все побережье. Два десятка семей там с давних времен проживает, сады яблоневые они держат.

– Эльфийские яблоки из Панта, – мечтательно прищурилась Рози. – Один из самых дорогих товаров Рагеллона. Они даруют исцеление от массы болезней и возвращают женщинам украденную прошедшими годами красоту.

– Дорогие небось? – щелкнула языком Фриша.

– Пятьсот мер золота, – хмыкнула Рози. – Непонятно? Яблоко клали на ювелирные весы, цена составляла пятьсот мер от его первоначального веса.

– Это у вас, – мрачно буркнул Эль Гракх. – А у нас за них платили кровью. Эльфы никогда не лезли в драку, но что они творили с теми, кто залезал в их сад! Ладно воры, их не жалко. Но они даже для детей снисхождения не делали, хотя те просто по малолетству глупили. Смелость проверяли или на подначки велись, как оно водится в юные годы. Ясно же, что нет в них корысти! И все равно – сдирали заживо с мальчишек кожу или отдавали на съедение красным муравьям, а головы потом на колья ограды, стоящей вокруг сада, надевали. Родители их тела просили, чтобы по обряду похоронить, так они отдавали им пару костей, как для издевки. И не придерешься ведь, все по закону: хозяин может поступать с пойманным в его владениях вором так, как сочтет нужным, и не будет за это наказан властями. Да и владетели Панта не дали бы их тронуть – они получали корзину яблок ежегодно, не считая немалой пошлины с общины.

Много разного я про ушастых слышал, но этот рассказ впечатлял. К славным существам едем на службу наниматься, таких работодателей у нас еще, пожалуй, не было.

А вскоре, через пару дней, мы расстались с Миралиндой и Люсиль. Их ждала дорога к переправе и лесам бывших герцогств под присмотром вооруженных до зубов крепких ребят в кожаных жилетах и черных плащах, а нам пришло время сворачивать в сторону и снова странствовать по холмам Лиройских Пустошей, на этот раз, правда, держа путь в сторону Серых Гор, на главных пиках которых, по слухам, никто никогда не бывал, поскольку те находятся выше самых высоких облаков и упираются прямиком в Престол Владык.

– Не перекармливай, – строго говорила Миралинде Эбердин. – Помни – в ней от Эраста половина, остальное от Монбронов, а они здоровы жрать в три горла.

– Эби! – поморщился Гарольд. – Что ты несешь? Когда я жрал в три горла?

– Ты – нет, – согласилась горянка. – А вот сестрицы твои… Сиживала я с ними за одним столом, видела!

Стало быть, все же помирился мой друг со своим семейством, коли его друзей снова на порог пустили. Или та опала только на меня распространялась?

– Держи. – Мартин протянул Миралинде туго набитый кошель. – Не сомневайся, тебя мои молодцы всем будут снабжать – молочко там для малой, хлебушек, крупы, мясо. Я распорядился. Но золото лишним не бывает, сама знаешь. И помни – недалеко от сторожки, в кустах, есть спуск в овраги, лаз из подпола ведет прямо к нему. Про этот отнорок никто не знает, кроме нас троих. Его Жакоб вырыл. Не поленись, найди, пролезь хоть разок, чтобы понять, что к чему. Тебе ясно?

– Семь демонов Зарху, – выругалась вдруг Рози, чем немало меня удивила. Никогда не слышал из ее уст свою любимую присловку. – На, держи!

Она протянула Миралинде один из своих перстней.

– Мне Мартин золота дал больше, чем у нас на всех в Силистрии было, – тряхнула кошелем девушка. – Куда еще это?

– Какая ты глупая, – постучала ей по лбу пальцем де Фюрьи. – Это не на продажу. Это надо будет показать в порту… Дай на ухо шепну, а то вон эти все стоят, аж рты раскрыли от любопытства!

«Эти все» – здесь она нас имела в виду. Просто бойцы Мартина деликатно ждали в сторонке, лишенные возможности слышать то, о чем ведутся речи, потому иных вариантов не имелось.

Последним прощался я. Не скажу, что сердце защемило, когда я взял на руки Люсиль, но та вдруг разулыбалась своим не сильно пока зубастым ртом, протянула ко мне маленькие ладошки, провела ими по моим щекам…

Не знаю, как называется то тепло, что разлилось внутри от этого всего. Может, это и есть пресловутые отцовские чувства? И еще. Я своего папашу знать не знал, но всегда в глубине души ненавидел за то, что его не было рядом тогда, когда он мне был нужен. Проще говоря – никогда.

И чем я теперь лучше него? Ведь могу остаться, оберегать Люсиль от бед, из которых состоит этот свет, видеть, как она растет, как в ее глазах появляется разум, радоваться маленьким победам, расстраиваться из-за неудач, и никто из моих собратьев меня не осудит, все примут такое решение как должное. Тем более что наше путешествие является безумием с любой точки зрения. В первую очередь потому, что оно не имеет какого-либо смысла, как в принципе любая месть. Подозреваю, что, кроме Монброна, никто не сможет дать связного ответа, если ему зададут простой прямой вопрос: «А вы зачем туда вообще едете?».

Больше скажу – никто даже самому себе этот вопрос не задает, чтобы не убедиться в том, что на него ответа нет. И я в том числе. За то, что случилось тогда, прошлой весной? Так давно все прогорело и пеплом подернулось.

Но вот только есть что-то большее, чем голос разума, что-то необъяснимое простыми словами. Оно – внутри, в нас, навсегда. Потому мы тут все и собрались, даже осознавая, насколько нелепы наши устремления.

Вот и выходит, что я немногим лучше своего папаши оказался. Одна надежда на то, что получится вернуться обратно до того момента, когда Миралинде будет задан вопрос:

– А где мой папа?

Ну или на то, что она не слишком уж большим подонком станет меня считать в том случае, если вернуться не получится.

– Подержи, – протянул я малышку Миралинде, после стянул с шеи медальон, полученный мной от Ворона, и нацепил его на шею Люсиль. – Пусть у нее останется. Тем более что мне ей больше и нечего передать. Это все, что есть, не считая оружия.

Вообще-то у меня еще имелся медальон, подаренный Агриппой, но это совсем уж другое. Зачем он ей?