С Викой можно было не церемониться — она понимала подругу с полуслова, спинным мозгом чувствовала все оттенки и нюансы ее умонастроения. А еще она упорно обзывала Ирину Смолой — в девичестве наша дама была Смоленской, согласитесь, куда как более благозвучная фамилия, нежели нонешняя пролетарская…

— Уже семнадцать лет — Кочерга… Чего названиваешь, жиртрест? Делать нечего? Сходи в зал, скинь пару кило!

— Пф-ффф!!! — вяло возмутилась Вика. — Разбежалась! Все бросила и пошла в зал. Хорошего человека должно быть много! Ты «Пышку» Мопассана читала?

— Что-о? — не на шутку удивилась Ирина. — Откуда ты про «Пышку» узнала, деревня? Где это тебя так угораздило?

— У меня теперь Роберт… Ты про Роберта в курсе?

— Это который грузчик из «Московского»? — Ирина никогда не задавалась целью серьезно вникать в очередные перемены на Викиных амурных фронтах. Дело неблагодарное и абсолютно бесперспективное, потому как на фронтах этих царили хаос, анархия и полнейшая разносортица — никакой системы. Единственная константа в этом плане, которой непреклонно придерживалась Викулечка-крохотулечка, — мужланы все, как один, были неимоверно здоровые, отчаянно тупые, невоспитанные и отличались удивительным трудолюбием в постели. Что удивительно — альфонсы Вике пока не попадались. Все ее садуны общались с нею исключительно в силу взаимной симпатии и неудержимой природной потребности — ни о каких вознаграждениях и речи не шло. Ну, разве что ужином накормит после трудовой вахты. Так что были все резоны упоминать хрестоматийную Пьццку — не ввиду схожести ситуации, а в связи с привлекательностью данного женского типа для определенной категории противоположного пола. Однако где Мопассан, а где полуграмотная сладкоежка Вика?!

— Ну ты вспомнила! — опять фыркнула Вика. — Тот Роберт уже давно — тю-тю. Скотина… А этот — танцор из «Айсберга». Красавчик! Стройненький, молоденький, сладенький…

— Нахальный, здоровенный, тупой как валенок и катастрофически переполненный гормонами, — нетерпеливо продолжила Ирина. — Это он тебе про Пышку рассказал? Странно…

— Он умный! — наступательно выпалила Вика. — Сама ты тупая! Он талантливый! Думаешь, я всю жизнь с этими, как ты их называешь… эммм…

— Сперматозаврами, — подсказала Ирина. — Яйценосами. Садунами. Не волнуйся — не всю жизнь ты с ними. У тебя муж — профессор права, доктор юрнаук, один из лучших адвокатов двух столиц. Светило, одним словом.

— В гробу я видала такое светило! — досадливо буркнула Вика и тотчас же сменила тон — будто после бутерброда с хреном отпробовала по ошибке зефира в шоколаде. — А этот Роберт… Он обожает французскую классику. Хочет стать режиссером, ставить эти… постановки какие-то там хореографические. Спектакли типа. Сейчас, правда, у него с деньжатами туговато — не до постановок. Но это временно, это ненадолго. Зато у него много таких же друзей. В смысле, таких же талантливых, этих… эмм… ну, надежды подающих, короче. Вот давеча он ко мне обедать приводил двоих — так они такого мне нарассказывали…

— Ой-е-е! — искренне озаботилась Ирина. — Это что-то новое! Вот это ты угодила, толстуха! Умный, красивый, без денег… И куча таких же друзей? Которых он водит к тебе обедать? 0-хо! А-ха! Ммм-да… Это уже серьезно. Ты напоролась на альфонса, свет очей моих. А это вовсе даже небезопасно — есть целая куча поучительных примеров…

— Педераст, что ли? — заволновалась Вика. — Ты что-нибудь про него знаешь? Так у него вроде все в норме — пашет, как трактор… Ты ничего не перепутала? Еще же «Айс» есть — это там пидармоты тусуются. Айс — это лед значит. По-английски. А это — «Айсберг»! Это же совсем другое, это по-русски — льдина большая…

— Ты у меня просто прелесть! — растроганная столь глубокими познаниями в лингвистике, сообщила Ирина. — Но альфонс — это не совсем то, что ты думаешь, свет очей моих. На этот счет можешь быть спокойна, судя по твоим отзывам, к геям он не имеет никакого отношения. А вот в остальном… Про Пышку, значит, рассказал?

— Книжку дал почитать, — засмущалась Вика. — Прочитала. Очень душевная книжка…

— Да, это серьезно! — оценила Ирина. — Это большое светлое чувство. Если тебя кто-то заставил читать Мопассана… Так-так… А что-то мне этот стройный не того. Мне бы встретиться с этим твоим стройным. Посмотреть на него, в глаза взглянуть. Как бы нам это устроить?

— Так а чего я тебе названиваю? — воодушевилась Вика. — У меня мой плешивый три дня в отъезде. В Питере у них какая-то конференция. Твой красавчик сегодня — как? Никуда-никуда?

— Красавчик в норме, — Ирина пожала плечами — что может случиться с ее супернадежным супругом? Вопрос совершенно неуместный. — Красавчик всегда на месте, при мне. Сегодня я — никак. Сборище у предков. Явка обязательна, опоздавших забивают насмерть французскими булками. А что — сегодня этот у тебя будет?

— Будет с друзьями, — интригующе сообщила Вика. — С теми двумя. Ночевать останутся. Вот я и подумала — может, тебе… А? Парни — улет! Эти, как ты говоришь… Ну, стройные, жгучие, волосатые, глаза горят, могут всю ночь напролет — того…

— Мачо, одним словом, — резюмировала Ирина. — И ты будешь со всеми тремя сразу? Ну и аппетиты у вас, синьорина!

— Я ж тебе предлагаю, — Вика изобразила сострадательный причмок. — Мне не жалко, я о тебе думаю. Думаю — чего она там прозябает? Муж да муж — никакого разнообразия… Твоя массажистка куда умелась?

— За маслом поехала, — Ирина несколько удивилась. — А ты откуда знаешь про массажистку? Ты не на Арбате?

— Делать нечего! — буркнула Вика. — Я дома. А ты ровно дышишь — значит, тебя не мнут. Ты уж из меня совсем дуру-то не делай! Короче — если ты одна, подойди к зеркалу и посмотри на себя. Только не спрашивай — зачем. Просто подойди и посмотри.

— Что за блажь… — растерянно пробормотала Ирина, подходя к зеркалу и внимательно рассматривая свою идеальную фигуру. Никаких неожиданностей — зеркало всегда было верным другом и до сих пор не давало поводов для размышлений. Дожить до тридцати семи, вырастить красавца-сына, поднять мужа до того положения, которое он сейчас занимает, неустанно, вроде бы исподволь, заботиться о делах фирмы — и при всем при этом сохранить внешность, которой позавидовала бы любая студентка, — это, извините, своего рода подвиг. Памятник надо ставить — из бронзы, с обнаженной натуры, в назидание нерадивым молодым мамашам, расплывшимся после первых родов наподобие Вики. Вика, кстати, несмотря на свой обжорный оптимизм и наплевательское отношение к физическим упражнениям, люто завидовала подружке — когда им случалось совместно посещать сауну, чуть не плакала, глядя на Ирину. Правда, зависть эта была неоднозначного свойства — не о красоте и изяществе линий тосковала полнотелая гренадерша, а о недостаточной востребованности этого прекрасного тела.

— Вот, твою мать, какая досада! Такая… такая… и все это — одному! — возмущалась Вика, беззастенчиво рассматривая подругу. — Да ну как же так, а? Да я б на твоем месте всех мужиков сгребла в кучу, на кого глаз бы положила! Они бы у меня в ногах валялись и кругами писяли от страсти…