Как и предсказывала мисс Олдридж, Алистеру потребовалось целых два часа, чтобы добраться из Олдридж-Холла до гостиницы Уилкерсона, где он остановился.

Он промок и продрог до мозга костей, и его нога немедленно отреагировала на это, упрямо отказываясь подниматься по лестнице.

Кое-как он все же добрался до своего номера. Его камердинер Кру выразил свое неодобрение строгим покашливанием, посоветовав Алистеру принять горячую ванну.

— Не стоит заставлять слуг таскать воду вверх по лестнице в такой поздний час, — запротестовал Алистер.

Он опустился в кресло возле огня, положил ногу на каминную решетку и принялся ее массировать, одновременно рассказывая своему слуге обо всех злоключениях дня, обходя при этом молчанием свою странную реакцию на мисс Олдридж.

— Сожалею, сэр, что вам пришлось понапрасну предпринять такую дальнюю поездку в скверную погоду, — сказал Кру. — Может быть, принести вам бутылочку вина и что-нибудь поесть?

— Меня там накормили до отвала, — сказал Алистер. — Судя по всему, у мистера Олдриджа есть две великие страсти: ботаника и еда.

— Что правда, то правда, сэр. Здешние слуги клянутся, что он ни разу не опаздывал к ужину, хотя вообще имеет обыкновение опаздывать.

— Мне следовало остаться здесь и послушать, что говорят слуги, — произнес Алистер, уставившись на огонь. — Тогда я оказался бы лучше подготовленным к встрече. — Раскаленный уголь вызвал воспоминания о волосах мисс Олдридж и о том, как в них отражалось пламя свечи, отчего они становились то золотыми, то огненно-красными, — Его дочь… — Он помедлил. — Удивительно, что такая молодая особа обо всем имеет свое суждение и переубедить ее невозможно.

— Говорят, у этой леди необыкновенный характер, сэр. Оно и понятно. Ведь ей приходится управлять таким большим поместьем и всеми делами своего отца.

Алистер взглянул на слугу:

— Мисс Олдридж управляет поместьем?

— Она управляет всем. Мне говорили, что ее управляющий не может даже вздохнуть, не получив ее одобрения. Вы не забелели, сэр? Может быть, все-таки принести вам вина? Или приготовить горячий посеет? Вам никак сейчас нельзя заболеть, ведь у вас столько дел.

Хотя Алистер не чувствовал себя больным, он позволил Кру приготовить свой излюбленный посеет.

Алистер тем временем постарался переварить все услышанное.

Скверно одетая любопытная девушка с огненными волосами, оказывается, управляла одним из крупнейших поместий в Дербишире.

— Ну что ж, кто-то ведь должен этим заниматься, — пробормотал он, помолчав. — Сам мистер Олдридж разбирается только в ботанике. Мисс Олдридж сама так сказала.

— Прошу прощения, сэр? — переспросил его слуга, стоявший рядом с горячим напитком в руке.

— Сколько ей лет? — спросил Алистер. — Не девочка. Едва ли юная девочка смогла бы… Черт возьми, почему я не поинтересовался? — Он покачал головой, принимая чашку из рук слуги. — Скажи, не упоминали ли сплетники случайно о том, сколько лет мисс Олдридж?

— Тридцать один год, — сказал Кру.

Глоток поссета попал Алистеру не в то горло. Откашлявшись, он рассмеялся. Да и было над чем посмеяться: он здорово попал впросак.

— Тридцать один год, — повторил он.

— Исполнилось в прошлом месяце, сэр.

— А я-то думал, она девчонка, — произнес Алистер. — Худенькая девочка с копной медно-рыжих волос, огромными голубыми глазами и такой улыбкой… — Он посмотрел на чашку, которую держал в руке. — Господи, помоги нам. Судьба канала и все остальное в ее руках!

На следующее утро Мирабель, прихватив с собой двоих слуг, отправилась на поиски тела мистера Карсинггона.

Однако, добравшись до Мэтлок-Бата и не обнаружив по дороге ни одного трупа, она узнала от почтмейстерши, что этот джентльмен благополучно прибыл вчера поздно вечером в гостиницу Уилкерсона.

Выбор гостиницы удивил Мирабель. Она почему-то думала, что он остановился на холме, в самом фешенебельном отеле Мэтлок-Бата под названием «Старый Бат». А он предпочел остановиться у Уилкерсона, в гостинице, расположенной на южной дороге, где было грязно и шумно от проезжающих экипажей.

Но, когда они въезжали в деревню, на дороге было спокойно. Из-за туч робко выглянуло солнце, лучи его блеснули на поверхности реки и осветили выбеленные домики, прижавшиеся к склону холма.

Хотя деревня была хорошо знакома Мирабель, поскольку являлась ее собственностью, она всякий раз заново поражалась ее красоте.

Склоны холмов круто поднимались от реки Деруэнт, и над всеми возвышался известняковый утес под названием Хай-Тор. Он был похож на замок, обнесенный стеной из серой скалистой породы, которую оживляли участки зелени.

Сам курорт с минеральными водами был чистеньким и весьма привлекательным местом. Вдоль короткой «музейной» дороги располагалось множество пансионатов, магазинчиков и музеев, а на окружающих склонах холмов выглядывали из зелени виллы. По другую сторону дороги полого спускались к берегу реки сады. Дорога вслед за рекой огибала гору, возвышавшуюся за холмами Эйбрахама.

Подъем на холмы был делом несложным, и Мирабель поднималась туда в любое время года и отдыхала на природе.

Сегодня ее одолевало множество забот и было у нее немало причин для беспокойства. А вот времени, чтобы успокоиться, не было.

Поэтому Мирабель, бросив вожжи двуколки груму и отправив служанку Люси выполнять кое-какие поручения, направилась в гостинице Уилкерсона.

Навстречу ей поспешил мистер Уилкерсон. Она спросила, у себя ли мистер Карсингтон.

— Кажется, он еще не вставал, мисс Олдридж, — ответил хозяин.

— Не вставал? — удивилась она. — Но ведь уже почти полдень.

— Половина двенадцатого, мисс.

И тут она вспомнила, что представители высшего света редко встают до полудня, поскольку обычно ложатся спать на рассвете.

Мистер Уилкерсон предложил послать слугу, чтобы узнать, готов ли мистер Карсингтон принимать посетителей.

Мирабель представила себе, как мистер Карсингтон откидывает с лица взлохмаченные золотисто-каштановые волосы и, удивленно раскрыв сонные глаза, смотрит на… кого-то.

— Нет, не надо его беспокоить, — быстро проговорила она. — Я пробуду в деревне еще несколько часов. Мне нужно кое к кому зайти. А с ним я поговорю позднее.

Она заметила, что руки у нее дрожат. Должно быть, от голода. Она так боялась найти бездыханное тело сына герцога Харгейта, что была не в состоянии съесть на завтрак ничего, кроме чашки чая да ломтика поджаренного хлеба.

— Но сначала я хочу выпить чаю, — добавила она, — и съесть несколько гренков.

Ее тотчас препроводили в отдельную столовую, расположенную вдали от шума и суеты обеденного зала и таверны. Несколько минут спустя появились чай и гренки.