class="p1">— В кино ходила раза два с каким-то парнишкой. Но домой приходила с подругами.

— А одна куда-нибудь ходила?

Ермакова облокотилась на стол, приложила ладонь ко лбу.

— Что-то не могу припомнить... Да, вот, за день-два до всего этого сюда вот, на нашу трамвайную остановку, выносила книгу какому-то парню. Задержалась чуть-чуть, вскорости возвратилась.

— Какому парню? Какую книгу?

— Этого не могу сказать. Зоя вернулась немножко расстроенная, книгу отдала, значит, встретилась с парнем. Я не стала приставать на ночь глядя. Одно знаю, с этим парнем она вроде бы училась, потом он бросил школу, кажется, работает. Не знаю, не знаю, не буду вас обманывать.

— А в какой школе училась Зоя раньше?

— На Карлутке.

Разговор с Ермаковой почти ничего не дал майору, и он поспешил в школу.

Через час, когда Варламов находился уже у себя в кабинете, ему позвонил лейтенант Пушин и сообщил, что в подвале нового, еще не заселенного здания обнаружен труп человека. Майор поспешил к месту происшествия, приказав ничего не трогать до его прибытия с медицинским экспертом и следователем.

Пушин встретил майора и его спутников и повел по бетонному коридору, подсвечивая фонариком, лавируя между кучами битого кирпича, труб, арматуры, досок и ворохов толи. Дойдя до глухой стены, шагнул в сторону, осветил угол и сказал:

— Вот. Мы с дружинниками лишь сняли сверху толь, увидели и оставили все как было.

— Хорошо, — произнес Варламов сдавленно и всмотрелся в полумрак. Из-под кусков толя и досок виднелось тело девушки. Она лежала ничком. Одна туфелька с ноги сброшена. Платье на убитой было то самое, о котором рассказала ему Ермакова. У Варламова закружилась голова, сердце стеснила боль, он чуть не вскрикнул.

Следователь Морозов, молодой, худощавый и очень серьезный, вдумчивый лейтенант, вместе с понятыми начал составлять протокол. Эксперт перевернул тело на спину, и все увидели лицо девушки: застывшие в ужасе глаза, остренький носик, полуоткрытые губы, белые зубы со щербинкой в верхнем ряду. Ворот платья на девушке был разорван, лоб в синяках... Да, это была Зоя Ермакова, в портрет которой много раз вглядывался майор Варламов. Он не в силах был смотреть на труп, отвел глаза в сторону. «Зоя, Зоя, кто же это тебя, какой изверг? За что?»

Врач, осматривая труп, диктовал:

— На правой щеке синяки — следы удара тупым предметом. В области шеи ссадины, на ощупь перелом хрящей гортани. Ран, нанесенных колющим или режущим предметом, не обнаружено. Причиной смерти, очевидно, является удушье. Записали? Постойте, постойте... Так. Два сантиметра... Подождите... Четыре сантиметра...

Варламов подумал: «Что же это со мной? Неужели сдают нервы? Я должен быть крепким, обязан делать свое дело, а не впадать в уныние».

Собравшись с духом, он повернулся к трупу, посмотрел в лицо Зое, присел и откинул с ее лба прядь шелковистых волос, одернул платьице. В боковом кармашке что-то лежало. Майор сунул пальцы и вытащил три карамельки, те самые, которые Марина покупала ко дню рождения братишки.

Варламов тяжело перевел дыхание, покосился на внешне невозмутимого, скованного напряжением лейтенанта Морозова, который, составляя протокол, глухо повторял вслух записываемые фразы: «На одежде все пуговицы на месте. Клапан правого кармана оторван. На подоле пятна серо-бурого цвета...»

Варламов, подсвечивая фонарем, тщательно сантиметр за сантиметром оглядел пол подвала. Неподалеку от трупа он нашел большую черную пуговицу, вероятно, с мужской одежды — костюма, вернее, пальто. Захватив пуговицу носовым платком, положил ее в портфель, продиктовал следователю:

— Черная пуговица на расстоянии метра от трупа, — и тут же добавил, наклонившись и подняв с пола еще какой-то предмет: — Носовой платок. А вот и расческа. Красная расческа. Портфель с учебниками.

Рядом с портфелем лежала пустая бутылка из-под вина и берет. Варламов поднял вещи, разглядел.

— Это тоже... запишите. Бутылка. Берет. Судя по размеру и покрою, мужской.

Осмотр и описание трупа и места заняли много времени, следователь Морозов исписал несколько страниц.

Труп девушки поместили в санитарную машину и увезли в морг. Варламов шел, немного приотстав от людей. Он вспомнил о днях войны, о своих погибших под бомбами жене и дочурке. Но тогда шла война, а сейчас мирные дни и вокруг не враги — свои люди. И все-таки льется вот человеческая кровь, обрываются человеческие жизни.

IX

В самый разгар следствия по делу убийства Зои Ермаковой, перед праздником Победы, Варламов прочитал в одной из центральных газет статью фронтовика Андрея Бондарева «Откликнитесь, боевые друзья!» Он едва успел отложить газету, как ему позвонили из министерства по поводу этой статьи.

— Константин Николаевич, вас приглашают в гости на Днепр. Читали? Ну вот, и мы так решили, что это о вас идет речь. Собирайтесь, отпуск будет оформлен специальным приказом.

— Спасибо, — ответил благодарный, растроганный майор.

Он снова от начала до конца прочел статью фронтового друга. Варламов хорошо помнил Андрея, веселого и храброго воина. Вот он в статье прямо обращается к нему, бывшему лейтенанту Варламову, спрашивает, жив ли. Да, именно в боях за деревню Мышкино на Днепре Варламов получил тяжелое ранение и был отправлен в беспамятстве в санбат, а затем в госпиталь. Значит, Бондарев посчитал его погибшим. Сам он еще раньше подорвался в атаке на мине и с перебитыми ногами был вынесен с поля боя. Варламов слыхал от полкового врача, что Бондарев обезножел. Как же он оказался председателем колхоза в том самом Мышкине, да еще Героем Социалистического Труда стал! Ну, молодец, фронтовик! Значит, зовет в гости, скликает боевых друзей на открытие памятника погибшим в сражениях при форсировании Днепра. Нельзя не отозваться на зов однополчанина, нельзя не поклониться праху павших фронтовых товарищей. Варламов приедет, обязательно приедет! Правда, важные дела приковали к месту, но он все-таки постарается выкроить несколько дней, на самолете туда и обратно, и день-два на торжества и встречи в Мышкине. Варламову особенно понравилось, что село Мышкино решено переименовать в Петрушино — в честь погибшего в боях на Днепре командира дивизии генерал-майора Петрушина...

Варламов закрыл папку с делом об убийстве Зои и вызвал Пушина. На глаза ему попалась фотография девушки, он снова вгляделся в доверчивый, чуть насмешливый взгляд школьницы. Девушка как бы говорила майору: «Защитите меня! Почему вы позволили меня убить? В чем я виновата перед вами, перед людьми? Человек, который убил меня, ходит по земле, он способен убить еще и еще. Защитите людей от бандита!»

— Товарищ