Мама до сих пор варила ей по утрам ненавистную геркулесовую. Если завтракали вместе, приходилось давиться, но есть. А без маманиного контроля – ни за какие коврижки. Ну ее, эту клейкую полезную кашу. «Виолы» с хлебцами съем. И бутербродик с икрой», – решила Настя. Выпрыгнула из постели. И, как была в пижамке, направилась на кухню.

– Шаланды, по-олные ке-фа-а-ли… – вдруг услышала она. В недоумении застыла на пороге.

У плиты стоял незнакомый парень. Лохматый, синеглазый. И брови кустистые, мощные – почти как у Брежнева. Одет в грошовые спортивные брючки и байковую рубашку. Кто он? Ведет себя уверенно, явно не вор. Незваный гость между тем вывел новую руладу:

– В Оде-ссу Костя-а при-и-иводил…

Он ловко подцепил что-то со сковородки, перекинул в тарелку.

– Эй… – хриплым от испуга голосом проговорила Настя. – А ты кто?

И тут же поняла. Арсений! Дед ведь сказал вчера, что Арсений приезжает, а у Насти все из головы вон! «Поезд у него какой-то „пятьсот веселый“, в пять утра прибывает. Сам встречать, конечно, не поеду. Шофера придется отправлять». А бабушка бурчала, что Арсений может и на метро добраться. Дед еще возмутился: «Какое метро, Галя? Он в Москве первый раз, да с вещами!»

Гость оторвался от сковородки. Широко улыбнулся. Пропел:

– «Рыбачка Соня как-то в мае»… здравствуйте, милая Настя! У вас очень красивые крокодилы – ну, эти, на пижаме.

Настя, наконец, очнулась. Наградила Арсения уничижительным взглядом и умчалась в комнату – переодеваться. Вот дела! Теперь в своей собственной квартире придется одеваться.

Она с отвращением натянула джинсы и свитер. Ничего нет хуже, чем с утра, еще не проснувшись, натягивать дневную одежду – она такой колючей кажется…

Вот спасибо деду, удружил!

Настя вновь появилась в кухне и сдержанно поздоровалась:

– Доброе утро. Вы, наверно, Арсений?

Парень усмехнулся:

– Доброе утро. Да, мы, наверно, Арсений. А вы, значит, Настя. Мы с вами в школе тоже на «вы» будем?

А он языкастый! И не теряется: любимую бабулину сковородку уже изгваздал, вся в пригоревшем масле.

– Зачем ножом-то царапать? – пробурчала Настя. – Вон, специальная лопаточка.

Она стрельнула глазом на содержимое сковородки: дурачок, черный хлеб жарит!

– Лопаточка? – удивленно переспросил Арсений.

Настя снисходительно пояснила:

– Это специальная сковородка, с антипригарным покрытием. Экспортная. Тьфу, то есть импортная. Во-первых, на ней можно жарить без масла. А во-вторых, ножом ее царапать нельзя: защитный слой нарушится. Чтобы переворачивать – вон, деревянная лопатка.

Арсений смутился:

– Первый раз про такое слышу… У нас все сковородки обычные.

Настя перешла в наступление:

– И хлеб у нас никто на огне не обжаривает. Если хочешь, чтобы теплый был – вон тостер, включай и грей.

– Чего? Лобстер?

«Темнота!» – чуть не брякнула Настя. Но сдержалась. Дед все-таки просил, чтобы она к гостю подобрее была…

– Впрочем, ладно. Отчистим мы сковородку, пока бабушка не проснулась.

«А этот Арсений совсем на шестнадцать лет не выглядит. Вон, какой высокий, и плечи мощные. В классе фурор произведет. Если, конечно, оденется поприличней».

Настя уселась за стол и церемонно спросила:

– Хорошо вы… хорошо ты доехал?

– Нормально, – пожал плечами Арсений. – Только спать было жестко – матрасов на всех не хватило.

– Да ладно! – не поверила Настя. – Как это?

Арсений фыркнул.

– Это только в фирменных поездах кругом крахмал-марафет. А я в пассажирском ехал. И вообще в плацкарте. Ладно, все клево. Будешь мои гренки?

Настя с сомнением посмотрела на кусочки пригоревшего хлеба.

– Вкусные! – заверил Арсений. – С солью, с перчиком.

– Давай попробую, – неуверенно согласилась она. Открыла холодильник, достала плавленый сыр, батончик сервелата, вазочку с черной икрой.

– Ух ты! – изумился Арсений. – А я думал, это к празднику.

– Подумаешь, икра… – буркнула Настя.

Фраза прозвучала как-то фальшиво.

– А ты мидий когда-нибудь пробовала? – спросил Арсений.

Настя удивилась:

– Мидий? Дедушка их только в Брюсселе ел.

– Что там в Брюсселе – не знаю, а у нас в Южнороссийске мидии классные, – заверил Арсений. – Костер на берегу разжигаешь. Потом ловишь их – и сразу в котелок, пока еще живые.

– Фу, гадость, – сморщилась Настя.

– Не гадость, а высший сорт. Не хуже моих гренок, – скромно сказал Арсений, подвигая к Насте стопочку пережаренного хлебца. – Да не мажь ты сыром, они и так вкусные!

Настя осторожно откусила кусочек. А ведь не наврал! Хлеб во рту так и тает, и перчинки приятно покалывают язык.

– Молодец, – искренне похвалила она. – Научишь меня такие делать?

– Нет, – вздохнул Арсений. – Больше таких гренок не получится. Видишь – хлеб-то не покупной, а самодельный. Мне бабушка в дорогу испекла.

– Хлеб? Сама испекла? – не поверила Настя.

– А что тут такого? Она еще в войну научилась. Из чего угодно может испечь: хоть из отрубей, хоть из кукурузы.

– Вот вы интересно живете, – улыбнулась Настя. – Мидий едите, хлеб печете.

– Вы тоже не скучаете, – не остался в долгу Арсений. – Сковородки непригорающие, тостеры… А колонка у вас где?

– Какая еще колонка? – не поняла Настя.

– Ну, воду греть. Мне ж помыться с дороги надо.

Настя хмыкнула:

– У нас центральное водоснабжение. Кран открывай и мойся. А ты что, в школу сегодня не пойдешь?

– Думаешь, надо? – скривился Арсений. – Я покемарить хотел, в поезде не выспался… Да и Ильич мне ничего про школу не говорил. Наверно, не оформил меня еще…

– Во-первых, – не Ильич, а Егор Ильич, – поправила фамильярного гостя Настя. – Дед терпеть не может, когда его Ильичем называют. Хватит, говорит, с нас одного Ильича. Даже двух. А во-вторых… В школу ты, конечно, можешь не идти. Только смотри – у нас через неделю городуша по алгебре.

– Городуша?

– Городская контрольная.

– Прикольно, – оценил Арсений. – У нас такого слова нет. Только алгебра меня не колышет. Я ее как орех щелкаю.

– Раньше были рюмочки, а теперь – бокалы. Раньше были мальчики – а теперь нахалы, – задумчиво процитировала Настя из школьного фольклора. – Ладно, не хочешь – не ходи. А в четыре сегодня – английский. В смысле, у репетитора. Тоже не пойдешь?