Джулиана колебалась. Наконец она подняла на виконта глаза и вздохнула. Совершенно очевидно, что она не желала признавать его правоту.

– Что ты хочешь этим сказать?

– До следующего сезона ты не имеешь права подыскивать себе мужа. Дай мне срок до Рождества и постарайся не думать о том, что твой отец хочет видеть нас вместе. Давай поближе узнаем друг друга, посмотрим, не проснутся ли у тебя чувства ко мне. Если и тогда ты скажешь, что не любишь меня, я никогда больше не буду досаждать тебе своими ухаживаниями.

На нежном лице ее появилось удивленное выражение. В светло-карих глазах застыл немой вопрос, пухлые губы раскрылись от изумления. Айану чертовски хотелось снова поцеловать Джулиану.

– Никогда? – прошептала она.

– Никогда. Но ты должна дать мне время до Рождества и не отказывать ни в чем, что не выходит за рамки приличий.

Ее глаза подозрительно сузились.

– Что ты имеешь в виду?

– Видеться со мной каждый день. Разговаривать со мной о чем-нибудь… обо всем. – Он умолк, не в силах отвести жадного взгляда от ее соблазнительных губ. – Подарить мне поцелуй, если тебя посетит такое желание.

Она отпрянула.

– Ты слишком многого просишь.

– Это очень мало, если представить, какую роль это может сыграть в твоей судьбе. Подумай об этом, Джулиана.

На следующий день Джулиана рано поднялась и оделась, готовясь к настойчивому ухаживанию Айана. Но он не пришел, чтобы разделить с ней завтраки чай. Не появился он и тогда, когда Амуля принесла ленч.

Вместо этого он прислал подарок к полднику – томик Чарльза Диккенса «Дэвид Копперфилд», который она еще не успела прочесть, и короткое послание. Она подозревала, что книга принадлежит ему. Где еще можно раздобыть такую вещь на борту корабля? Тот факт, что он отказал себе в удовольствии почитать в пути и прислал книгу ей, немало удивил ее и, что греха таить, немного смягчил ее гнев. Единственное, о чем он просил в своей записке, – это чтобы она думала о нем.

Незадолго до ужина Амуля вошла в каюту. На ее губах блуждало подобие улыбки.

– Лорд Акстон спрашивает, не позволите ли вы ему отужинать с вами?

Джулиана задумалась над его просьбой. По правде говоря, ей надоело одиночество, ведь она почти целый день не выходила из каюты. Однако потребность проверить, насколько Айан считается с ее желаниями, была сильнее, чем потребность побеседовать с кем-нибудь. И эта сделка, которую он предложил… Она только добавляла неловкости в создавшееся положение. Джулиана была почти уверена, что знает его. Заключить с ним этот договор – значило развязать ему руки, чтобы он мог склонить ее к браку, дергая за ниточки, как марионетку. Она понимала, что виконт воспользуется любой возможностью склонить ее к замужеству.

– Я полагаю, нет, – наконец ответила она Амуле.

И осталась ужинать в одиночестве.

На другой день все в точности повторилось.

Завтрак и ленч она съела в одиночестве, а к полднику получила отрез шелка цвета весенней травы и еще одну записку:

«Я купил этот шелк в Бомбее перед отплытием и сразу представил, как прелестно ты будешь в нем выглядеть. Надеюсь, он тебе понравится».

В конце была приписка: «С любовью, Айан». Еще он спрашивал, не позволит ли она ему присоединиться к ней за ужином этим вечером.

Согласиться или отказаться? По какой-то странной причине ей хотелось и того и другого, но такой вариант был невозможен.

Леди Арчер вздохнула. Она сомневалась, что Айан действительно любит ее, несмотря на все его заверения. Джулиана была уверена, что он заговорил о своих «чувствах» только потому, что не нашел иного способа управлять ею. Отец всегда от этого впадал в ярость. Так и вежливая просьба Айана разрешить ему присоединиться к ужину очень скоро перерастет в настойчивое требование.

И она снова отказала ему.

Следующий день не стал исключением: тишина и покой до полдника, подарок и вежливая просьба отужинать вместе, на которую она снова ответила отказом.

Следующие два дня Джулиана провела, следуя этому странному ритуалу. Она не сомневалась, что Айан в любую минуту может ворваться в каюту и потребовать, чтобы она вспомнила их уговор «получше узнать его», как будто они не были знакомы всю жизнь.

Что он пытается доказать этой сделкой?

Рассвет окрасил все вокруг в розовые и ярко-оранжевые тона. Он принес с собой еще один солнечный день, приправленный морской качкой, и… еще один подарок. Последний демонстрировал, что запасы дарителя подходят к концу. Неделю спустя после начала этой канители он вернул ей перчатки, которые она потеряла в первый день их пребывания на борту. На следующий день он подарил ей новую чернильницу для записей в дневнике. А сегодня пообещал, что сделает все возможное, чтобы подарить ей луну, если она соизволит встретиться с ним.

Джулиана рассмеялась.

– Акстон нравится вам? – поинтересовалась Амуля.

– Временами он бывает довольно забавным, – неохотно признала она.

– Он хочет прийти к обеду?

– Да, – ответила Джулиана, кивнув служанке.

– И вы снова ему откажете?

В голосе индианки было что-то такое, что заставило ее задуматься. Что-то очень похожее на осуждение.

– Ты считаешь, мне не следует этого делать? – спросила Джулиана.

– Вы столько времени проводите одна. Это не похоже на вас.

Что верно, то верно. Это томительное одиночество в последнее время стало действовать ей на нервы.

– Мне скучно, – признала леди Арчер.

Но дело было не только в этом. Ей хотелось увидеть Айана. Это глупое желание оказалось для нее полной неожиданностью. Она не простила его, но была вынуждена признать, что ее заинтриговало то, как безропотно он принимал отказы. Неужели он изменился?

Уже восемь дней Айан вежливо просил разрешения встретиться с ней. Даже этикет позволял молодому человеку, ухаживающему за девушкой, видеться с ней по четверть часа несколько дней в неделю. Но виконт уважительно отнесся к ее желанию побыть одной. Он оставил ее в покое.

Эта скука уже начала ее раздражать. Внезапно она поняла, что ведет себя как ребенок.

Айан оказал услугу ее семье, приехав в Индию. Он благородно предложил ей руку и сердце. И хотя она не собиралась за него замуж, он не допустил никакой бестактности, делая предложение. Ухаживая за ней, он в первую очередь считался с ее желаниями. И он признался, что в прошлом его опрометчивые поступки были продиктованы отчаянием.

Неужели он действительно изменился?

Или, может, грусть и крушение всех надежд настолько ослепили ее, что она стала думать о нем лучше, чем он заслуживал?