– Потому что уже заменила! – взревел Сургуч. – Потому что я – это я, а не какая-то говорящая срань! И знаешь, что? Я тебе, паскуда, голову резать не буду, много чести тебя с Серпом равнять. Я тебе язык отрежу, чтобы впредь ты и вякнуть не смог.

Сургуч, разумеется, не мог знать, что подобное желание – отрезать кому-то язык – совсем недавно и привело бывшего главаря к нынешнему состоянию. Наверняка это было просто случайностью. Правда, Иван Андреевич Кардаш не верил в случайности, не зная к тому же, как умер Серп. Будучи абсолютным агностиком, он все же не отрицал глубинного смысла всего происходящего, смысла, неведомого большинству. Совпадение – лишь подсказка судьбы. Последуешь ей – ты на верном пути. Нет – судьба решит за тебя.

И вот эта случайность как раз сыграла Кардашу на руку. Упускать шансы он не любил – слишком уж они редки, чтобы ими разбрасываться, – а потому, как только Сургуч, наставив нож, приблизился к нему вплотную, Иван Андреевич выбросил вперед левую руку, уперевшись кулаком в грудь бандита. Со стороны это выглядело инстинктивным защитным жестом, поэтому никто из окружающих и не подумал, что новому главарю грозит опасность. А когда, громко выкрикнув: «Работаем!», Кардаш выдернул из пробитого сердца Сургуча жало своего оружия, и мертвое тело завалилось набок, защищать было уже некого. Да и вряд ли теперь это у кого-нибудь получилось бы, поскольку в помещение стремительно ворвалось полтора десятка «кардашевцев», которые тут же окружили собравшихся, направив на них арбалеты и ружья.

– Одно движение – и они будут стрелять, – спокойно проговорил Иван Андреевич во внезапно наступившей тишине. – Но мне кажется, что дергаться и ни к чему, не так ли? Надеюсь, никто не против, что это место займу… точнее, уже занял я? – Кардаш нагнулся, вытер об одежду Сургуча стальное жало, и, отведя правой рукой стопорный рычаг устройства, убрал смертельное острие, надавив им в пол. Затем он выпрямился и продолжил: – Поверьте, я куда умнее наших уважаемых покойников – что Серпа, что Сургуча. Нет-нет, я неточно выразился. Сейчас-то любой из вас их умнее. Но я умнее, чем были они. Чем даже они были оба, вместе взятые. И я могу обещать вам, что сначала я буду думать, а уж потом – что-то делать. Причем думать я стану не только о себе, но и обо всех вас. И если вы доверитесь мне, станете мне помогать – выиграют все, это я тоже обещаю. Те же, кто не хочет мне подчиняться – уходите. Но уходите совсем из города, и подальше. Потому что если отступник хоть раз после этого попадется мне на глаза – я его убью.

– Сам сдохни! – завопил вдруг стоявший поблизости Карапуз и рванулся к Ивану Андреевичу, размахивая перед собой ножом.

Подчиненные Кардаша среагировали быстро, но между ними и сгорбленным здоровяком было слишком много народу, чтобы перехватить того сразу. Сам же Иван Андреевич мгновенно сунул за пазуху руку, выхватил тесак и рубанул им столь стремительно, что оказавшийся без правой кисти Карапуз не сразу понял этого, продолжая размахивать фонтанирующим кровью обрубком. Но к нему уже подоспели люди Кардаша и поволокли в сторону.

– Просто добейте его! – крикнул им вслед Иван Андреевич и пояснил остальным как бы даже извиняющимся тоном: – За прямое неподчинение, и уж тем более за попытку мятежа – наказание, как вы понимаете, только одно: смерть. – Он снова нагнулся, вытер об одежду покойного Сургуча уже тесак, убрал его на место и, выпрямившись, произнес командирским голосом: – А теперь слушайте первый приказ! Командирам подразделений срочно привести к зданию резиденции всех своих бойцов. Через полчаса все, включая вас, должны стоять у входа. Затевать что-то вроде сговора с последующим вооруженным нападением не советую: с обеих сторон поляжет много народу – и ради чего? Чтобы потом оставшиеся в живых поубивали друг друга, деля власть над жалкими, неуправляемыми остатками? Мне кажется, лучше это забыть. Но пока вы это до конца не осознали, приказываю сдать оружие. Временно. Всем, признавшим мою власть, оно будет возвращено сегодня же. И еще – вас будет сопровождать несколько заведомо преданных мне людей. Очень надеюсь, что скоро смогу так назвать и всех вас. А теперь – исполняйте! Время пошло.

* * *

Кардаш рассчитал всё очень правильно – события пошли по основному плану, что снимало сразу несколько проблем. Даже выпад Карапуза пришелся как нельзя кстати. Его, разумеется, Иван Андреевич рассчитать заранее не мог, хотя на что-то подобное всё же надеялся – он должен был сразу показать свою безоговорочную, безусловную власть и силу. Бандиты привыкли считать его никчемным деревянным Карандашиком, тем важнее перевернуть им мозги и показать всем и сразу, что на самом деле он – стальной Кардан.

С этого он, кстати, и начал свою речь, стоя на крыльце бывшей районной администрации, когда ровно через полчаса возле нее собрались все бандиты Лузы.

– Меня зовут Кардан, – сказал он. – Я теперь ваш главарь. Вы можете меня не любить, но вы обязаны мне подчиняться. Я уже сказал вашим командирам, повторю сейчас для всех: кто с этим не согласен – убирайтесь из Лузы и больше не попадайтесь мне на глаза. Попадетесь – умрете. За прямое неподчинение моим приказам – тоже смерть. Зато, если станете безоговорочно выполнять мои требования, мы заживем так, как до этого и не мечтали. Я уверен, что каждый из вас способен на многое. Я буду требовать с каждого, но я буду также и считаться с каждым из вас – ведь вы теперь члены моей семьи, и все мы друг за друга в ответе. Вместе мы – сила! Вы не какие-то жалкие мутанты, вы – монстры! Сильные, несокрушимые и беспощадные! А потому я теперь хозяин города монстров!

В ответ Кардан услышал такой восторженный рев, что чуть было не полез за блокнотом, чтобы сделать пометку: «Захват власти – выполнено».

Проводив взглядом заторопившегося к матери супруга, Саша, напротив, замедлила шаг – ей захотелось еще немного подышать свежим воздухом и хорошенько подумать.

Говоря Глебу о поисках гонца и о том, что у нее имеются на этот счет некоторые мысли, Саша не лукавила. Собственно, идея насчет того, кто бы это мог быть, пришла к ней сразу, потом она лишь мысленно перебирала другие кандидатуры, но никого подходящего так больше и не отыскала. Кто-то был неграмотным, кто-то – недостаточно смелым… Кто-то не мог находиться под открытым небом без защитной одежды и противогаза – а как отправишь такого к «диким» мутантам, у которых никуда не делись воспоминания о точно так же одетых карателях?

И так уж вышло, что смелого (можно сказать, лично проверенного в деле), грамотного и, как недавно оказалось, невосприимчивого к радиации человека, да еще такого, без которого в городе могли несколько дней обойтись, Саша знала лишь одного – юного дозорного Вениамина Карпухина, или попросту Венчика. После событий двухмесячной давности, когда Венчик – тогда еще не дозорный, а просто стажер – показал себя настоящим героем[4], между ним и Сашей с Глебом сложились пусть не дружеские, но уж точно приятельские отношения, и в свободное от дежурства время парень частенько заглядывал к супружеской паре – поговорить, поспорить, узнать что-то новое. К слову, Венчик оказался по-настоящему жадным до знаний, и Саша, получив на то разрешение от Святой (как бы та отказала герою, которому лично вручала именной автомат «за проявленную доблесть»?), приводила парня в библиотеку, где тот сразу забывал обо всем, поскольку книги для него стали главной ценностью на свете.