всех этих мужиков, которые пускали слюни. Многие из них годятся мне в отцы и даже в дедушки. Все и каждый мерзкие, с наглой сальной рожей. Большинство из них толстые и неприятные.

Я не слышала ничего. Ни сколько за меня дают, ни что говорит мерзкий голос ведущего.

Меня продавали. Как вещь в магазине. Эти пузатые, мерзкие дядечки, смотрели так, словно готовы разорвать меня на части. Я поняла, что еще немного, и я просто упаду в обморок. В этот момент, я подумала уже даже не о себе. Я представила, что будет с моей бабушкой, когда она узнает, что со мной случилось. Что будет со мной, было уже не так важно. Я все-равно бессильна. Я не смогу ничего изменить.

— Продано-закричал голос из колонки и я подпрыгнула, до конца не понимая, что услышала и что произошло.

Свет прожектора упал на лысоватого мужика в очках. Лет шестьдесят пять, может больше, но точно не меньше. Он жадно поправлял свой галстук, словно ему вдруг нечем стало дышать. Платком протирал вспотевший лоб и лысину. Когда он поднялся со своего места на ноги. Я в полной мере смогла его рассмотреть. Он напоминал откормленную на убой свинью, нежели мужчину. Тучный, из под очком смотрят маленькие поросячьи глаза. Он явно доволен своей покупкой. А я стою и жалею, что все же не удавилась на шнурке, в том гадюшнике под названием приватная комната. Уж лучше удавиться, чем дать себя трогать, этому мерзкому, потному, жирному, старому извращенцу. Наверное именно это слово ассоциировалось с ним. Извращенец.

— Лот номер пять, займите место, рядом со своим хозяином.

Я прикрыла глаза. По щекам вновь потекли тонкие, соленые струйки. Я вдохнула воздуха, помолилась про себя, и на негнущихся ногах пошла к «хозяину». На меня смотрели все собравшиеся. Но лишь один смотрел довольно и радостно. Хозяин. Значит доволен.

— Не будем ждать, сразу пойдем в вип комнату, которая закреплена за мной-промурлыкал мужчина и положил по хозяйски свою руку мне на ягодницу, которая была почти ничем не прикрыта. — Не бойся. Я не буду тебя обижать. Тебе будет хорошо. — добавил он, когда я дернулась. — Мы сделаем друг-другу хорошо. Пойдем моя ягодка.

Я хотела чтобы никто меня не трогал. Мы удалились. Естественно с охраной. Мужчина меня буквально подгонял. Видимо так не терпелось ему попробовать молодого тела. А я понимала, что меня начинает тошнить, от одного лишь вида этого старика. Я уже подумывала, что я готова пойти даже на убийство. Я не смогу перебороть себя. Даже страх не заставит меня лечь под этого деда.

Как только за нами закрылась дверь комнаты, я сразу же стала смотреть по сторонам. Стала бегать глазами, ища хоть что-нибудь, что сможет мне помочь. Хоть вазу какую-нибудь, чтобы огреть его по голове. Но ничего не было. Ничегошеньки.

Меня совсем не ласково бросили на кровать. Мои слезы на него не действовали. Медленно, но я начинала соображать. Если я сейчас сломаюсь и позволю мне что-то сделать, это будет конец. Нужно выиграть время. Отвлечь его. Придумать хоть что-нибудь.

— Давай. Раздвинь ножки, сними трусики. Покажи мне себя. Поласкай себя. Я жду-сказал мужчина.

— Я не могу так. Я хотела бы сначала принять душ.

— Нет, это ни к чему. Я хочу тебя настоящую. Никакого душа. Раздвигай свои ноги. — зарычал мужчина.

— Нет-плача ответила я.

— А мне это нравится. Люблю когда строят из себя скромниц. Я сильнее от этого завожусь.

Мужчина достал из кармана раскладной нож и начал зализать ко мне на кровать. Я могла лишь в ужасе догадываться, что он хочет сделать со мной.

— Пожалуйста. Не надо.

— Проси еще.

— Пожалуйста. Мне страшно.

— Даа. Вот так. Я только от этих слов сейчас кончу. — произнес изрядно вспотевший мужчина, который неуклюжее пытался ползти по кровати, и поднес нож мне между ног и мое сердце казалось остановилось. Я не знала, каким будет его следующий шаг.

Что он со мной будет делать.

Он разрезал ножом мое белье. Лоскуты трусов оголили меня между ног. Но я смогла дышать. Я боялась, что он порежет или зарежет меня.

— Так то лучше. Раздвинь ноги. Поласкай себя.

Я сглотнула. Выполнять его прихоть не стала.

— Или сама. Или я силой сделаю. Запомни, в этой комнате, я могу порезать тебя на мелкие кусочки. Я тебя купил. Не разочаровывай меня. — махая перед моим лицом ножом, сказал мужчина.

Мне не оставалось ничего, кроме как сделать как он хочет.

Я засунула два пальца в рот, послюнила их, и провела ими по своему клитору. Мужчина снял с себя штаны и трусы. Взял в руку свой маленький, даже крошечный член, и стал его теребить. Я тут же убрала от себя руку. У меня случился неконтролируемый приступ тошноты. Прямо на пол. Увидеть все это скудное богатство и то, что он делал сам себе, оказалось выше моих сил.

— Сука. Смотри на меня.

Я не могла поднять головы. А потом громкий стук, широко распахнутой двери. Из-за своего состояния и страха, я не сразу поняла, что происходит. Но от удара по голове мой хозяин упал поверх кровати и я увидела бешеного Руслана, вытирая от рвоты рот.

— Набегалась?

— Что?! — ничего не понимая спросила я его. — Тебе то что от меня нужно?!

— Понравилось тебе здесь?!Дедушка уже успел залезть к тебе в трусы?

— Да пошел ты-выкрикнула я. — Да пошли вы все. Уроды долбаные.

Я сново вытерла рот рукой, и постаралась прикрыться.

— Ну если понравилось, тогда оставайся. Гудбай.

— Нет, стой. — крикнула я и прикрылась уголком покрывала. — Пожалуйста. Помоги.

Руслан пристально на меня посмотрел. Раз он явился сюда, то скорее всего он сможет помочь. Но наверняка, за его помощь, он потребует и плату. Но какова она будет?!

Он снял с себя пиджак и бросил мне.

— Оденься и уходим. Быстрее.

Я не задавая вопросов, быстро схватила его пиджак и надела его. Вскочила с кровати. Стала напротив него.

— Если сейчас, ты идешь со мной, то все будет так как я скажу и захочу. Это мое условие.

— У меня тоже есть условие-нагло ответила я. Хотя и прекрасно понимала, что не в моем теперешнем положении торговаться. Руслан может и передумать.

— Наглость второе счастье?!Ты в беспросветной жопе. И ты еще выдвигаешь мне условия?!Ты слишком дохуя о себе мнишь.

— И все же.

— В машине поговорим. Нужно уходить. И быстро-ответил Руслан и мы вместе с двумя его охранниками стали выходить из этого заведения, какими-то окольными путями и вышли на улицу.