Не стоит истощать ее прежде времени, да еще из-за взбалмошной девчонки. Похоже, ему придется долго пользоваться девушкой… прежде чем удастся сделать из феи резервуар магической силы. А с гневом он справится сам.

Но как же это нелегко — спасибо чертовке фее!

Не чувствуя холода, Мириэль скорчилась на каменном полу. И думала, как докатилась до жизни такой. Что дальше ее ждет. Вряд ли Арелато теперь будет расточать ей любезности. Присылать откровенные платья и служанок.

Мириэль плевать хотела на его платья и учтивость. Угроза голода ее тоже не пугала. Одна-единственная мысль свербила в мозгу. Арелато обещал отпустить ее скорее, если она будет «хорошо себя вести». Не сопротивляться.

Бесы знают, что для него значит — хорошо. Но и дураку понятно, что этим утром было «плохо». Чего она надеялась добиться, когда демонстрировала упрямство и своеволие? Уж явно не того, чтобы он отпустил ее к родным пораньше, засчитав это за «хорошее поведение»!

А во всем виновата проклятая натура огненных фей. Вспыльчивые, импульсивные, они сначала скажут или сделают, а потом подумают. А то и думать не станут.

Сколько раз Мири так задевала Дейла, брякнув что-нибудь бездумно… Она вспомнила, как однажды рассказывала ему, чем отличаются феи разных стихий.

«Водные феи — такие глупенькие! Тихие, нежные, текучие. Во всем под своих избранников подстраиваются. Чего он хочет, то они и примут. А мы, огненные, — пылкие да своевольные. Никогда на поводу избранника не идем. Не мы под мужчин подстраиваемся, а мужчины под нас! И другие люди вокруг тоже. Такая у нас участь — везде заводилами быть. Подумай, Дейл! Точно хочешь такую? Или поищешь глупышку водную?»

«Злая ты, Мири, — поджал губы парень. — Зачем так со мной…»

Долго Мири извинялась перед другом. А потом опять исхитрилась ляпнуть глупость, не прошло и пяти минут. Вот и помирились уже, и Дейл нежно перебирал ее волосы, приговаривая:

«Значит, не видать нам с тобой мирной полюбовной жизни? Всегда будешь вспыльчивая да своевольная?»

«Ну-у-у… — протянула девушка. — Мирная жизнь от тебя зависит!»

«Это как?»

«Вот ты на меня не сердишься сейчас, а спокойно разговариваешь. Такой у тебя характер. Водные выбирают себе мужчин жестких и горячих. Воинов в душе. Такому, если что поперек скажи, точно покоя не будет! А мы, огненные, выбираем мужчин спокойных…»

«Тюфяков? — иронично подсказал Дейл. — Тряпок, которых легко прогнуть под себя?»

Второй раз помириться было уже сложнее. Не потому, что Дейл всерьез обиделся. Он-то как раз в этот раз просто пошутил. Но сама Мири была готова сгореть от стыда. Прямо как в вечер семгейна, когда от нетерпения долбила паркет острым каблучком сапога. А мать напомнила, что они с отцом собственноручно его выкладывали.

Воспоминания наполнили девушку теплом и тоской по дому. Как сейчас ее близкие? Что с ними творится? Что думают о ее пропаже?

Гнев на похитителя поднялся привычной волной. Но Мириэль погасила ее волевым усилием. Злостью и гневом ничего не добиться. Надо действовать умом. Хитростью. Арелато хочет от нее хорошего поведения — значит, надо вести себя хорошо. Вот только как себя заставить, когда внутри все кипит?! Как притворяться пай-девочкой, если хитрости в огненных феях — ни на грош?!

Она должна смочь. Хотя бы попытаться. На кону — возвращение домой. Встреча с близкими. Их спокойствие. А значит, придется притворяться, насколько получится. Держать себя в руках, строить из себя тряпку водную. Ну… хотя бы не такую горячую и вспыльчивую огненную. Не бить похитителя по лицу, не посылать к бесам. Извиниться за пощечину.

Собрав волю в кулак, Мириэль встала с пола. Подошла к запертой двери, замолотила по царапинам, оставленным каблуками босоножек. Заорала:

— Мефало! Иди сюда! Мефало!

Она орала и стучала несколько минут, прежде чем дверь распахнулась. Но вместо служанки за порогом стоял мужчина лет тридцати. Поклонившись Мириэль, он произнес по-ремидейски почти без акцента:

— Чем могу служить, монна Мириэль?

Его речь была куда чище и правильнее, чем у Оршавы. А голос — низкий и бархатный, как у Арелато. Только не резкий и властный, а мягкий и певучий.

Удивляться или умиляться было некогда. Мириэль воскликнула:

— Я хочу поговорить с Арелато! Отведите меня к нему!

— Одну минуту, монна…

Мужчина замер, уставившись в одну точку. Мириэль вспомнила такой же взгляд у Оршавы в цирке — когда она приняла лжецыгантийку за припадочную. Они так разговаривают с Арелато — поняла фея. И точно:

— Монсеньор сейчас занят, монна. Я передам вашу просьбу, как только он освободится.

Мириэль хмыкнула. Монсеньор? Что еще за титул?

— Спасибо, мэтр, не знаю вашего имени. Или милорд?

На Ремидее к благородным обращались милорд и миледи, к простолюдинам — мэтр и монна. С первого взгляда можно определить по внешности, к какому сословию принадлежит человек. Но она на Меркане среди людей иной расы. Кто у них благородный, кто простолюдин, Мири не понимала.

Оршава, внешностью похожая на смуглых раскосых простолюдинок Ремидеи, вела себя как заправская леди. Экзотическая внешность Арелато и подавно повергла бы в ступор ремидейских снобов.

Мужчина напротив Мириэль чем-то походил на них обоих, но в то же время обладал своим неповторимым колоритом. Шелковистые черные волосы спускались ниже плеч и обрамляли удлиненное лицо с высокими скулами. В Ремидее такие длинные волосы носили только женщины, но этот мерканец совсем не выглядел женоподобным. Ростом выше даже, чем Арелато; мощная мускулатура проглядывала из-под обтягивающей рубахи. Похоже, тут все мужчины одевались в облегающую одежду. Или только те, кому было что показать…

Глазам мужчины тоже позавидовала бы любая женщина — карие, большие, красивые, с длинными густыми ресницами, они смотрели спокойно, будто издалека. Очень полные, четко очерченные губы не улыбались, но лицо все равно казалось дружелюбным и приветливым.

Мириэль невольно залюбовалась незнакомцем, который, похоже, стал ее новым тюремщиком. А он ответил своим приятным певучим голосом:

— Меня зовут Кодорро, монна Мириэль. В ордене мы все обращаемся друг к другу по именам, без титулов. Можете звать меня так же.

— Хорошо, Кодорро. Тогда и ты зови меня просто Мириэль. А лучше — Мири. Заходи, поболтаем, пока твой монсеньор занят.

Мерканец вновь смутился:

— Я не могу, мон… Мири. Монсеньор приказал лишь являться на ваш зов и удерживать от бегства, если попытаетесь удрать. Чтобы беседовать с вами, входить в комнату, нужно его разрешение.

Мири раздраженно топнула ногой.

— Ну и ладно. Сиди у ног своего монсеньора, как трусливая моська. Ишь чего удумал — даже поговорить нельзя без разрешения. А на горшок ты тоже садишься, когда он дозволит?