chitay-knigi.com » Современная проза » Параноики вопля Мертвого моря - Гилад Элбом

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 68
Перейти на страницу:

— Почему нет?

— Потому что так устроен язык.

— Я думаю, я понял.

— Отлично. Теперь тебе понятно, почему чернокожие могут произнести фразу типа Не the devil!

— Да. Потому что у них губы толстые, правильно?

Иногда мне трудно понять: Амос Ашкенази на самом деле настолько туп или ему просто нравится вести себя как последняя дурья башка? Кроме того, мне трудно понять: знает ли он, что носит только фиолетовые майки?

А вот говоря об эмфатических предложениях, мне надо бы ему рассказать о псевдо-эмфатической структуре: «Что сейчас нужно Ибрахим Ибрахиму — так это яблоко».

Но я расскажу вам про Ибрахим Ибрахима чуть попозже, потому что у меня тут Ассада Бенедикт снова начинает вести себя как-то странно.

— Я мертвая, — говорит она и почесывает свой нос.

— Откуда ты знаешь, что ты мертвая?

— Я пахну смертью.

— Так помойся.

— Не поможет. Я гнию изнутри.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Ничего. Я собираюсь убить себя.

— А я думал, ты уже мертвая.

— Но я все еще двигаюсь.

— Не понимаю. Если ты мертвая, как так получается, что ты двигаешься?

— И я не понимаю, — отвечает она. — Мертвые люди не должны двигаться.

— Точно.

— И это значит, что у меня нет выбора, кроме как убить себя.

— Хорошая мысль, — говорю я и сбрасываю сообщение на пейджер доктора Химмельблау. Она приходит в блок, дает Ассаде Бенедикт дополнительную дозу клозапина и велит ей смотреть телевизор.

Они все говорят, что я негуманный. Доктор Химмельблау говорит, что я должен давать им отпор, если они начинают действовать мне на нервы. Они говорят, что я уродлив, но доктор Химмельблау советует мне помнить о том, что они все используют механизм проецирования.

Доктор Химмельблау уходит в свой кабинет. Ассада Бенедикт возвращается в игровую комнату.

— Доктор сказала мне смотреть телевизор. О чем кино?

— Спроси Амоса Ашкенази.

Не знаю, почему, но они все уверены, что разговаривать с другим пациентом явно ниже их достоинства. Вот если они ругаются — то это пожалуйста. Тут у них нет проблем с общением. Так что если я заставляю их говорить друг с другом, это имеет терапевтические цели. Это реабилитация. Если ты не в состоянии поговорить с таким же пациентом, как же ты будешь вести себя в обществе? Кроме того, я не люблю, когда меня дергают. Если не что-нибудь срочное — не трогайте меня. Оставьте меня в покое.

— О чем кино? — спрашивает Ассада Бенедикт.

— Я точно не знаю, — говорит Амос Ашкенази.

И она садится, только не напротив телевизора, а рядом с ним, и смотрит на Амоса Ашкенази, который смотрит кино.

— Не хочешь ли прочитать еще одно? — Ко мне подходит Абе Гольдмил и протягивает свой коричневый блокнот.

Если Господь повелел ей быть звездой,

Тогда её небесного тела каждому изгибу

Я, язычник, клянусь поклоняться издали,

Её каждое золотое правило клянусь соблюдать;

Так же, как великое, зеленое, благодарное дерево служило бы

Свету, что дает ему жизнь, длинной, теплой руке,

Которая пощипывает его замерзших цветов каждый онемевший нерв

И поднимает его, и заставляет его понять,

Что каждый лист, которым оно хвалится, словно оркестр

Святых серафимов, поющих песни хвалы,

Иску ста игроков, перебирающих струну и нить,

Которые свое мелодичное эхо желают поднять,

Подобно жертве величественным лучам, которые правят

В раю, а на земле простирают свои сладкие напевы.

Белокурая лесбиянка показывает язык своему поклоннику.

— Он смотрит кино, — говорит Ассада Бенедикт.

— Он читает газету — говорит Амос Ашкенази.

Абе Гольдмил забирает блокнот и садится рядом с Урией Эйнхорном. Тот пальцем поправляет свои грязные очки на переносице и в который раз начинает рассказывать свою историю. Тупая, на самом-то деле, история. Я бы с радостью избавил вас от неё, но Урия Эйнхорн настаивает на том, что её нужно пересказать хотя бы раз в неделю. Принимая во внимание еще и то, что сейчас тут все равно нечего делать, вы можете присоединиться к нам и послушать. Просто помните, что Урия Эйнхорн — это вам не столп мировой стабильности, так что сегодняшняя версия может быть либо мучительно скучной, либо очень интересной, в зависимости от его умственного состояния.

* * *

Я раньше был лучшим спальщиком в городе. Я просыпался в семь-тридцать каждое утро, принимал душ, надевал костюм и галстук, — да-да, у меня тогда была хорошая одежда, — и ехал на работу. Я работал в лучшей в Тель-Авиве клинике сна. Я туда приезжал в девять утра, каждый день, снимал одежду, надевал пижаму и ложился спать. Я был одним из двадцати профессиональных спальщиков, которые работали в клинике, и за нами наблюдали лучшие психиатры, неврологи, психологи и техники. Каждое утро они прикрепляли электроды и измерительные приборы к нашим телам, и мы погружались в сладчайший, глубочайший сон. В сложных исследованиях когнитивных процессов во время сна ученые наблюдали за тем, как мы спим. Они составляли карты движения наших глаз. Они записывали волны мозга. Они сканировали нашу центральную нервную систему. А потом, в пять часов вечера, они будили нас.

Я одевался и ехал домой, голодный и усталый после очередного долгого и трудного дня. Жена готовила мне обед, я ел на кухне, а потом, усталый донельзя, я отдыхал перед телевизором. Она предлагала пойти куда-нибудь — в кино, погулять в парке или выпить кофе, — но я, как правило, отказывался. Не сегодня. У меня на работе был трудный день. Я измотан. И мне завтра рано вставать.

* * *

Доктор Химмельблау не приветствует профессионального языка психиатров, когда я пишу отчеты. У нее есть масса немедицинских, полупрофессиональных слов, с помощью которых она описывает таких, как Урия Эйнхорн. Попугай — одно из них. Ведь он повторяет одно и то же в который раз. Липучка — еще одно. Он впивается в тебя, как пиявка, и не желает отпускать. Клещ — еще один термин, тут и объяснять ничего не надо. Короче говоря, нудник[11].

* * *

И вот как-то утром я приезжаю в клинику а там суматоха. Пополз слух, что будет сокращение штатов, и все паникуют. Моя тревожность перерастает просто в истерику когда я узнаю: основной критерий, по которому будут оценивать сотрудников, — качество их снов. Я приезжаю домой, взволнованный, и сообщаю жене, что могу остаться без работы. Мои сны скучны. Меня уволят.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 68
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности