– Да слышал я уже кое-что… Болтали здесь проезжие… Крестьяне с рынка возвращались. Наверное, весь рынок сегодня гудит, обсуждают… Но может мы ко мне зайдем, а? У меня яблоки есть, хочешь? Там и поговорим спокойно.

Эрствин послушно прошел в лавку и взял предложенное яблоко. Он сел в уголке на табурет и начал рассказывать и жевать одновременно. По его словам, Лигель разразился целой речью о том, что преступность пустила корни в Ливде и он, глава Совета города, не потерпит, что разбойники будут пойманы и получат по заслугам… Убийцам почтенного мастера Товкера не избежать возмездия…

– Ну, это все понятно, – перебил я паренька, – это он всегда так говорит. А что известно вообще об этом деле?

– Ну, купец Товкер – он сам не на хорошем счету был, так я слышал.

Эрствин дожевал, выбросил огрызок в приоткрытую дверь и взял другое яблоко. В его возрасте мне тоже всегда хотелось есть. Откусив, мой приятель продолжил:

– Я слышал, как Лигель говорил с капитаном о том, что этот купец – на самом деле и не купец вовсе, а самый настоящий разбойник и что он получил по заслугам.

– Так что же, убийц искать не будут?

– Будут, конечно. Скорее всего, убийц поймают… Ну, то есть не убийц, конечно, а просто поймают какого-нибудь бродягу, объявят убийцей и казнят.

– Ну да, как обычно. А об этом тоже Лигель с капитаном говорили?

– Не то, чтобы прямо об этом, но… Когда он входили в зал Совета, Глава сказал: “Ты же понимаешь, что убийцы должны быть пойманы?” Так и выделил голосом “должны”… А тот в ответ – “Непременно!”. И ухмыльнулся. Я же не маленький, понимаю. Скажи, Хромой, а этот человек… Ну, которого ночью убили – он тоже жил в другом мире?

Когда-то я очаровал мальчика рассказом о том, что в Ливде есть два мира. Один – это дневной мир, в нем живут купцы, мастера разных ремесел, рыбаки, матросы… В этом мире соблюдаются законы, вершится праведный суд и люди зарабатывают на жизнь честным трудом. А ночью многие из них надевают другие личины и превращаются в убийц, вымогателей, воров, казнокрадов. Я слышал, что юные отпрыски благородных родов зачитываются в возрасте Эрствина романами и поэмами о героях. Ну, там – “Авейн Неистовый”, “Гвениадор и Денарелла”, “Баллада о сэре Гейнсе”, а вот для моего приятеля этот список я дополнил куда более страшными сказками. У Эрствина излишне пылкое воображение и я боюсь, он многие из моих горьких шуточек воспринимает слишком буквально.

– Да, он тоже. В ночном мире его и звали по-другому. Там его имя было не мастер Товкер, а Тощий. Убийцей он не был и на большую дорогу с ножом и дубиной не выходил. Ты знаешь, кто такие ростовщики, верно?

– Знаю, конечно. Этот Товкер… Тощий этот… он же был купцом и мог давать деньги под проценты. Это же законно?

– Да. А откуда у него деньги – ты не задумывался? Впрочем, что это я? Зачем тебе задумываться о таких вещах… Тощий вымогал деньги у других торговцев, у трактирщиков, у содержателей незаконных заведений. Тех, кто отказывался, избивали и грабили. Их заведения иногда сгорали – ну, случайно, разумеется… Он давал взаймы контрабандистам, через него они выходили на офицеров стражи. Он сводил тех и других, чтобы сговорились, понимаешь? А ему полагался процент с этих сделок. Да что там говорить – Тощий вовсе не был гилфинговым ангелом, но такой смерти я бы ему не пожелал.

– А откуда ты знаешь, как он умер? – вдруг перебил меня Эрствин.

Я спокойно встретил его взгляд:

– Я же говорю, проезжие рассказали.

Молод он еще для таких штучек. Молод, но быстро учится.

* * *

Больше ничего примечательного, пожалуй, за время осады не произошло. Дубак, как и обещал, показал мне, что нужно делать с мечом, чтобы не порезаться. Но, честно говоря, самое большее, чего я достиг в результате этих уроков – так это научился, размахивая оружием, не нанести вреда себе. Во всяком случае, большого вреда. Когда мне удавалось остаться одному, я упражнялся с найденными мной заклинаниями и амулетами – но больших успехов не было и здесь. Хотя, с другой стороны, у меня и времени на упражнения было немного. Я с удивлением понял, что Дубак в самом деле решил переложить на меня часть своих забот. Это меня совсем не обрадовало – во-первых, командирские обязанности отнимали у меня почти все время, тогда как плату я получал обычную наравне с прочими; во-вторых, теперь наши смотрели на меня косо. О том, чтобы сблизиться с кем-либо из моих товарищей, не могло быть и речи. Я же был “выскочкой”, “сержантским холуем”, да наверняка меня награждали и прозвищами похлеще…

Мне не привыкать было к одиночеству, но все-таки чувствовать себя отщепенцем было неприятно. Что мне оставалось делать? Я старался не подавать виду, что меня задевают обидные слова наемников и что я вообще эти слова слышу. В конце концов эта тактика возымела действие – а может, наши просто привыкли или им надоело срывать свою досаду на мне. К тому же нас оставалось все меньше и меньше. Мои товарищи, так и не успев освоить воинскую науку, гибли один за другим. Страшнее всего было, когда меня с полутора десятками солдат отрядили сопровождать обоз в соседний город. Это был единственный раз, когда я почувствовал испуг и растерянность – хотя на деле схватка была пустяковая. Кстати, особо командовать мне не пришлось, поскольку старшим у нас был, разумеется, один из вердельских мастеров…

По пути на нас напал какой-то местный рыцарь, я даже имени его не запомнил. Этот горе-разбойник не смог и засаду толком устроить, он не придумал ничего лучшего, чем просто налететь на наш обоз с тремя своими латниками, вопя и размахивая оружием. Признаться, сам я растерялся, но вердельцам, отряженным с обозом, подобные схватки, скорее всего, были не в новинку. Те, что были на первом возу, довольно ловко развернули его поперек дороги и преградили путь атакующим нас всадникам. Налетчики, оказавшись перед таким препятствием, придержали коней – так что их атака оказалась неудачной с самого начала. Затем мы – я и другие наемники – пришли в себя и подоспели на помощь вердельцам. Нас, вместе с городскими, было больше двух десятков, мы окружили всадников, бестолково топчущихся на дороге, и принялись колотить их своими железяками. В этой свалке нам удалось достать одного из латников и стащить с коня его господина. На этом драка закончилась, остальные всадники удрали. Наш командир едва смог удержать моих новобранцев и заставить их отступить от поверженного рыцаря. Это все-таки была добыча. Во-первых, доспехи побежденного дворянина, хотя были плохонькие и изрядно помятые в бою, но тем не менее представляли собой известную ценность. Во-вторых, сам добрый сэр – за него можно было потребовать выкуп. Однако и здесь ничего не вышло – оказалось, что пленник Верделя нищ, его замок заложен дважды и отчаянное нападение на наш обоз этот незадачливый вояка устроил как раз потому, что ему больше ничего не оставалось. Его афера с дважды заложенной землей вот-вот должна была открыться.

Одним словом – ерундовая схватка и ерундовая добыча. Тем не менее, и в ней погибли шестеро наших… Неопытные, почти безоружные – у них на поле боя было слишком мало шансов. Меня пару раз задел меч латника, но меня-то защитили трофейные доспехи…