– Хотите взглянуть? – раздался голос позади.

– Где все женщины? – спросил Кляйн, оборачиваясь. За спиной стоял Джон.

– Здесь их нет, – ответил он с улыбкой. – В баре еще найдется парочка, но на этом всё. В конце концов, у нас братство.

Кляйн кивнул, осмотрелся.

– Так что, интересно посмотреть одним глазком? – спросил Джон.

Кляйн пожал плечами.

– Не думаю, что кто-то будет возражать, – сказал Джон. – Они все равно это уже видели.

Он поставил свой бокал на пол, взялся за одну из ручек, повернул. Панель сдвинулась на дюйм. Он откатил ее настолько, чтобы Кляйн мог проскользнуть внутрь.

– Давайте, – сказал Джон, наклоняясь за выпивкой. – Я подожду здесь.

Кляйн проскользнул, стараясь не расплескать из бокала. На другой половине помещения было темно, голо и мрачно – не считая металлической тележки на роликах, накрытой белой тканью. Рядом стоял маленький квадратный столик, тоже накрытый тканью. Над ними нависала направленная лампа. Она служила единственным источником освещения в комнате и напоминала прожектор.

Кляйн почувствовал запах дыма, а потом увидел, как из темноты выходит мужчина и направляется к нему. На нем были врачебный халат и хирургическая маска, которую он стянул к шее, чтобы покурить. Когда незнакомец поднес сигарету к губам, Кляйн увидел – у него не хватает пальца.

– Уже пора? – спросил врач. А потом, увидев бокал в руке Кляйна, добавил: – Это для меня?

Кляйн передал ему напиток и ушел, не сказав ни слова.

– Ну, – сказал Джон. – Что думаете? Оборудовано по первому разряду, да?

– Где Рамси? – спросил Кляйн.

– Рамси? Не знаю. Может, там?

Кляйн двинулся по помещению, переходя от группки к группке, пока не нашел Рамси, тот беседовал с человеком в инвалидной коляске, у которого ноги были отняты ниже колена.

– Нужно поговорить, – сказал Кляйн.

– Ладно, – ответил Рамси, попросив прощения у безногого. – Что случилось?

– Господи, что это за вечеринка такая?

– Это праздник Гуса, – сказал Рамси. – Его трешка. А где ваша выпивка? Купить еще?

– Какого черта это значит?

– Разве не очевидно? – спросил Рамси. Он взглянул на Кляйна, широко раскрыв глаза, а потом покачал головой: – Я забываю, что вы плохо нас знаете. Это вечеринка в честь ампутации.

– В честь ампутации.

– Как первый выход в свет. Гус лишается двух пальцев. По этому случаю он собрал друзей. Перескакивает с однушки к трешке.

– Господи, – сказал Кляйн. – Я ухожу.

Кляйн двинулся к двери, но Рамси положил обрубок руки ему на грудь и прошипел:

– Нельзя уходить, ведь вы уже пришли. Вы очень расстроите Гуса.

– Но, – начал Кляйн. – Но я же в это все не верю. Я не могу остаться.

– Дело не в вере. Вы просто еще не услышали зова.

– Нет. Дело в вере.

– Мне все равно, во что вы верите, – сказал Рамси. – Останьтесь ради Гуса. Он вами восхищается. Что он такого сделал, чем заслужил, чтобы вы его бросили?

– А что он такого сделал, что заслужил ампутацию пальцев?

– Он смотрит на это иначе, – ответил Рамси. – У него был зов. Для него это испытание веры. Вам верить необязательно, но уважать-то вы его можете.

– Мне нужно идти, – сказал Кляйн, подавшись вперед.

– Нет. – Рамси все не опускал культю. – Прошу, ради Гуса. Имейте сострадание. Прошу.

Ко времени, когда началась ампутация, Кляйн уже опустошил несколько бокалов – более того, выпил столько, что перед глазами все расплывалось. Чтобы хоть как-то видеть, приходилось прикрывать один глаз культей.

Наконец Рамси уговорил его оставить выпивку и заманил через раскрытую перегородку в другую половину комнаты. Кляйн стоял на краю освещенного круга, слегка покачиваясь, Рамси – позади, поддерживая его культей под мышкой. Посредине находился доктор, уже натянувший маску. Он скинул ткань с металлической тележки, раскрыв ассортимент орудий, из которых половина казалась хирургическими инструментами, а половина – прямиком с кухни шеф-повара. «Господи», – подумал Кляйн.

В круг вошел Гус, с улыбкой, под тихие аплодисменты джентльменов в смокингах. Двух из них вызвали из круга в качестве свидетелей, каждый взял Гуса под локоток своими обрубками. Он наклонился над большим столом, положил на него руку ладонью вверх. Врач взял со стола шприц и ввел иголку в руку Кляйна. Его пальцы дернулись. Нет, в руку Гуса, понял Кляйн; это же не его рука, с чего он стал считать ее своей? Все четверо – врач, Гус, два свидетеля – стояли, как скульптурная группа, такие неподвижные, что Кляйну их вид был невыносим, и только врач шевелился время от времени, поглядывая на часы. Наконец он снял с металлической тележки палочку и потыкал ею в руку.

Гус наблюдал за ним, затем легко кивнул. Двое свидетелей приготовились. Врач включил термоприжигатель. Спустя миг Кляйн почувствовал, как окисляется воздух. Врач провел пальцами по инструментам, потом взял прижигатель одной рукой. Во вторую – что-то вроде стилизованного секача с выверенным балансом. Врач подошел к столу, примерился секачом по линии, которую Гус нарисовал на руке, а потом поднял тесак и лихо опустил.

Кляйн увидел, как затрепетали веки Гуса, потом он обмяк, и его тело подхватили свидетели, стоявшие позади. Люди вокруг начали тихо хлопать, а из раны брызнула кровь. Кляйн закрыл глаза, пошатнулся, но Рамси поймал его, удержал на ногах. Кляйн слышал жужжание прижигателя, а миг спустя почувствовал запах горящего мяса.

– Эй, – прошептал Рамси. – Вы в порядке?

Люди вокруг задвигались.

– Просто немного перебрал, – ответил Кляйн, открывая глаза. Гус стоял все там же, но уже с перебинтованной рукой.

– Не так уж и страшно, да? – спросил Рамси. – Вот Гус как огурчик. Ну, правда не страшно?

– Не знаю, – сказал Кляйн. – Я хочу домой.

– Вечер только начинается, – ответил Рамси. – Мы здесь надолго.

Остальная ночь стала для Кляйна одним размытым пятном. В какой-то момент он потерял свой пиджак; кто-то размазал ему кровь по лбу, это Кляйн обнаружил только на следующий день. Он услышал, как Рамси просил всех больше ему не наливать, а потом сразу оказался на улице, блевал на гравий, а Рамси, кажется, старался одновременно и поддержать его, и сбить с ног. Потом они плелись по двору – Кляйн прикрывал один глаз, чтобы видеть, – в бар, где он пил не виски, а сперва кофе, потом воду. И вообще это был не совсем бар, а скорее клуб. Они сидели в креслах с подлокотниками за маленьким кофейным столиком, лицом к сцене, и Кляйн осознал, что занавес раздвигается.

Сперва на сцене было пусто, только падал красноватый свет прожектора, а потом вышла женщина, закутанная от колен до шеи во множество боа.