Они давно собирались съездить на море – может быть, в Грецию или на Кипр. Но каждый раз откладывали – по самым разным причинам. На самом деле, наверное, им просто уже не хотелось проводить отпуск вместе. А когда-то они плавали на яхте, и жизнь казалась такой сказочно-прекрасной!

Нестерова покрутила головой, чтобы отогнать подобные мысли, и им на смену тут же пришли другие – навеянные недавним разговором. Женщина бросила тряпку – она не могла больше заниматься привычным делом: новости совершенно выбили ее из колеи.

Около семи вечера сотрудники «Серийного отдела» вновь собрались в конференц-зале, правда, на этот раз без Башметова.

Самсонов не стал садиться во главе стола, на место начальника, а занял стул, на котором сидел утром. Остальные расположились вокруг него. Ощущалось охватившее людей напряжение, схожее с чувством, возникающим в самом начале охоты: адреналин еще не поступил в кровь и погоня пока не захватила целиком, но уже есть некое предвкушение.

Самсонов дал знак Морозову, чтобы тот начинал первым. Опер откашлялся, пошелестел разложенными на столе бумажками и заговорил, прерываясь лишь на то, чтобы затянуться сигаретой:

– Симохина любовных связей не имела, об этом в один голос твердят все ее коллеги и подруги. Занималась исключительно разводом с мужем, больше ее ничего не интересовало. Парни из убойного отдела тоже никаких сведений о личной жизни Симохиной не обнаружили. Правда, я взялся проверить номера из ее телефона, и три показались мне подозрительными. На звонок ответили мужчины, я договорился с ними о встречах, съездил, поговорил. На любовников не тянут. Один – бывший коллега, другой – парикмахер, третий – мастер из автосалона. Вели себя спокойно, при разговоре не дергались, так что я бы их отмел.

Самсонов задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Не будем пока никого вычеркивать, ладно? – сказал он. – У нас не так много подозреваемых, чтобы разбрасываться. А человек, зверски убивший двух женщин, но при этом оставивший минимум улик, вполне может владеть собой.

Старший лейтенант перевел взгляд на Коровина и кивнул. Следак, как обычно, сделал удивленные глаза и заговорил:

– Во-первых, побрился. Во-вторых, вот список женщин, которые дружили с покойными. Это только их общие знакомые, и все они – внимание! – воспитывались в одном детском доме. В том же, что и убитые. Как вам?

– Серьезно? – Самсонов придвинул листок и пробежал его глазами. Всего шесть фамилий. – Как ты об этом узнал? Точно не от директора приюта.

– Конечно нет. Данные об удочерениях конфиденциальны. Женщины сами мне рассказали.

– Вот так просто? И ты успел с ними со всеми встретиться?

– Не со всеми. Одну не нашел. Корчакову, она в списке первая. А другая, Жмыхова, покончила с собой полгода назад. А вообще, те, с кем я говорил, не считали нужным скрывать, что выросли в детдоме. Дело в том, что удочерили только троих из них, да и тем было уже по тринадцать и четырнадцать, так что они отлично помнили, где воспитывались и откуда у них взялись родители.

– Ясно, – задумчиво протянул Самсонов. Он еще раз прочитал список из шести фамилий. – Кого удочерили?

– Корчакову, Ляпину, Кремниеву.

– И что, эти женщины дружили с самого детдома?

– Они говорят, что да. И общаются до сих пор. Созваниваются и время от времени встречаются.

Самсонов откинулся на спинку кресла и почесал щеку.

– Что не так? – спросил его Дремин. – Я вижу, тебя что-то смущает.

– Как они нашли друг друга? – ответил Самсонов. – Не могу этого понять.

– В смысле? – нахмурился Коровин. – Они же знали друг друга с детства.

– Да, безусловно, вот только после того, как Корчакову, Ляпину и Кремниеву удочерили, они получили новые фамилии, которые являются конфиденциальной информацией. Остальные девочки не могли знать их, а стало быть, не могли найти подружек, когда выросли и покинули детский дом.

– Возможно, Корчакова, Ляпина и Кремниева сами нашли остальных, – предположил Коровин. – Они-то знали фамилии своих подруг.

– Да, оставшиеся пятеро должны были выйти с теми же фамилиями, которые получили в приюте, – поддержал коллегу Дремин.

– Но они не могли знать фамилии друг друга, – возразил Самсонов. – Например, Корчакова не знала фамилий Ляпиной и Кремниевой, а они – ее. Как они отыскали друг друга?

– Через Нестерову, Жмыхову и Верескову, – ответил Коровин. – Допустим, Корчакова находит Верескову, а Кремниева – Жмыхову. Жмыхова в свою очередь находит Верескову, они обмениваются информацией о Корчаковой и Кремниевой, и вот уже…

– Извини, – перебил его Самсонов, – но для этого надо предположить, что и Корчакова, и Ляпина, и Кремниева искали своих подруг, да и те были заняты тем же. Я не могу всерьез допустить, что восемь человек, расставшиеся еще в подростковом возрасте, искали друг друга до победного конца. Сколько лет прошло, прежде чем они впервые встретились во взрослом возрасте?

– Не знаю, – ответил Коровин, округлив глаза. – Узнать?

– Давай.

Коровин набрал номер одной из женщин, с которыми встречался днем.

– Алло, Карина Леонидовна, это вас Евгений Коровин беспокоит снова. Да, еще один вопросик. Когда вы впервые встретились со своими подругами после детдома? Да-да, когда вы друг друга нашли. Именно.

Полицейский выслушал ответ, поблагодарил собеседницу и отключился.

– Первая встреча состоялась восемь лет назад, – сказал он. – Значит, им было по двадцать девять лет.

– Они тебе объяснили, как им удалось найти друг друга? – спросил Самсонов.

– Я не спрашивал, – смущенно признался Коровин. – Может, кто-то из них просто подкупил сотрудника детдома и получил информацию об остальных?

– Это надо выяснить. И вообще я хочу поговорить с этими женщинами сам. Вызови их на завтра в управление, желательно всех, но так, чтобы они приходили по очереди, а не все сразу.

– Хорошо. – Коровин пометил себе что-то в блокноте. – Сегодня уже поздновато звонить, может, завтра с утра?

Самсонов мотнул головой:

– Нет, завтра утром первая из них уже должна быть у меня в кабинете.

– Ладно, как скажешь.

Старший лейтенант повернулся к Дремину:

– А ты что скажешь? Как успехи?

Младший следователь провел указательным пальцем по тонким усикам, порылся в бумагах, словно собираясь с мыслями.

– Семь мальчиков воспитывались в том же приюте, что и наши восемь женщин. Сведения есть о четверых из них, потому что только они не были усыновлены и покинули детский дом под фамилиями, полученными при поступлении. Остальных троих усыновили в разное время. Одного в возрасте шести лет, других – девяти и десяти соответственно. Это все, что мне удалось узнать без ордера. И, честно говоря, я сомневаюсь, что у нас есть основания на его получение.