– Мы постараемся. – Сверкнув очками, откланялся министр культуры.

– Конечно, конечно, Дмитрий Анатольевич это в наших интересах. – Подтвердил его зам.

– Ну-ну!

Несмотря на непривычный холод, привычно скользкие дороги, московские любители джазовой музыки упорно приходили к началу отборочного тура. Организаторы объявили три таких. Почему три? Так приято. Во-вторых, заявленных коллективов было больше двадцати, в третьих, чтоб больше входных билетов продать. Аренда зала, кто не знает, это же бешеные бабки… Антураж там, декорации, свет, звук, рабочие сцены, режиссёры, помрежи, парикмахеры, визажисты, кассиры, контролёры, машины, шофёры… Список на целых две страницы. Словно райдер амбициозной поп-звезды. Армия проблем. Ар-ми-я! И, что интересно, у всех, говорят, семьи, дети, их кормить надо, то сё. Обычная песня. Вымогатели! Организаторы пошли на это. Деваться некуда, так принято. Так и сделали. С помещением и сценой решили. Сняли театр Российской армии. Выторговали. Далеко не все знали, что фонд на это был приличный, а кто знал, те помалкивали. Рекламная кампания по телевизионным каналам прошла экспрессивно и талантливо-агрессивно. Минкульт соответствующий сайт в Интернете вывесил, проинформировал: «Беспрецедентный конкурс! Беспрецедентное жюри! Лучшие самодеятельные молодёжные джазовые коллективы. Беспрецедентный приз… Три тура». Зритель возбудился.

На первый тур члены жюри пришли почти вовремя. Но с небольшой задержкой, объяснимой: пробки. И с парковкой возникли проблемы. Зрители приехали раньше, все машиноместа заняли. Опоздавшим членам жюри пришлось довольствоваться дальними подступами. Но это деталь. Главное, членов жюри ждали огромные красные кожаные кресла, стоящие спинками к сцене. Зал был наполнен, поэтому членам жюри, которые под аплодисменты вошли к своим местам, пришлось прилюдно разворачивать кресла в обратную сторону. Бесполезно. Они не поддались. Анатолий Ошерович и Игорь Бутман, как более крепкие люди, даже вдвоём попытались было одно развернуть, но… Под смех в зале оставили затею, растеряно развели руками… не понятно. Ага, ваша проблема, голубчики, со своего режиссёрского места, глядя на красные кресла и беспомощно топчущихся членов жюри, мстительно отметил про себя главный режиссёр действия. Не будете игнорировать предварительное собеседование с нами, организаторами. Зрители, попытку развернуть кресла приняли как запланированную шутку, веселились, аплодировали. Эти красные кресла, как в конкурсе «Голос», ввели всех в заблуждение.

На первом этапе, вернее в первом туре участвовали восемь оркестров из заявленных двенадцати. На поворотном круге огромной сцены, за разделяющими выгородками, музыканты, сидя на стульях, ждали начало. По залу, перемещаясь, световые пушки высвечивали различной конфигурации цветовые фигуры, то космические, то земные, над зрительным залам летала телевизионная камера на телескопической «руке», в проходах суетились телевизионщики, фотографы, на свои места пробегали, пробирались опаздывающие зрители, часть световой конфигурации упиралась в плотный занавес, он был закрыт. В зрительном зале было празднично шумно. На сотовые телефоны публика снимала суету приготовления, самих себя, и своих знакомых, из-за занавеса порой доносились одинокие нервные звуки различных инструментов, где-то, кто-то настраивался…

Но заминку заметили все. Члены жюри не решались сесть в красные кресла, полагали, что сейчас выйдут рабочие сцены и что-то там открутят, исправят, развернут. Неловкая пауза затягивалась. Громкий звук голоса режиссёра, по микрофону, вежливо, но отстраненно сообщил членам жюри, и всему залу: «Рассаживайтесь, пожалуйста, рассаживайтесь, уважаемые члены жюри. Время! Пора начинать. Вас ждём». В зале вспыхнул смех, редкие аплодисменты. Игорь Михайлович Брилль, отыскивая глазами режиссёра в зале, руками указал на неподвижное кресло… Как, мол, это… Смех в зале усилился. Тот же голос режиссёра голосовыми динамиками сообщил: «Да-да, присаживайтесь, Игорь Михайлович, это для вас, для вас! И для Анатолия Ошеровича и для Игоря Михайловича, присаживайтесь, пожалуйста. Начинаем». А дальше…

– Мы начинаем, господа! – Вскричал возникший из-за кулис ведущий Дмитрий Нагиев, и резко повернулся к подбежавшему к нему на полусогнутых ногах «отвязанному» телеоператору с телекамерой. – Одну минуту, господа, я на двух работах, извините, бизнес, понимаете ли, работа! – Успев это по свойски шепнуть в видеокамеру и микрофон всему залу. Зал отреагировал смехом и аплодисментами. С галёрки послышались одобрительный свист и выкрики: «Давай Дима, валяй, красава!» Нагиев выкрик принял благосклонно, в знак видимо приветствия, словно расшаркиваясь переступил, приподнял очки, глянул на галёрку, снова водрузил очки на нос, выпрямившись, торжественно, с придыханием, сообщил в объектив телекамеры. – В эфире НТВ, Первый канал! – Сразу за этим, словно извиняясь, сменил лицо с торжественного на домашнее, перешёл на сугубо доверительный интимный тон в камеру. – Вы, господа телезрители, усаживайтесь, пожалуйста, поудобнее перед своими телевизорами, в ногах правды нет… Ну-ну, вот так, присаживайтесь, присаживайтесь! – И снова торжественно, как на Красной площади. – Мы начинаем, господа! В прямом эфире первый тур отборочного молодёжного самодеятельного джазового конкурса и я… ваш ведущий, Дмитрий Нагиев! – Последнее он вновь сообщил доверительно, как своим, улыбнувшись при этом телезрителям своей мефистофельской улыбкой и даже подмигнул. – Сразу за этим красная лампочка на телекамере оператора погасла. Телеоператор, словно та девушка с кувшином на голове, не расплескать, с прямым корпусом, на полусогнутых ногах, обвешанный тяжеленными приспособлениями для съёмки телеэпизодов в движении, пустился выбирать другой план. На ПТС (передвижная телевизионная станция), что стояла за кулисами сцены, ведущий режиссёр включила другую телекамеру. На сцену вышел…

Министр культуры РФ, Владимир Ростиславович Мединский, стройный, красивый, деловой, в очках, выйдя на авансцену, блестя стёклами очков сказал несколько приветственных прочувствованных слов от имени премьер-министра России, тот был в ответственной поездке с важными государственными делами, телеграмму прислал прямо с борта самолёта, и от своего министерства, и от себя лично. Поздравил и зрителей, и членов жюри, и участников с началом отборочного тура, и всё тому подобное…

Члены жюри сидели спинами к сцене, лицом к зрителям. Поза неудобная. «Видеть» затылком. Молча и без инструментов, как, как… Ерзали, умащивались, не зная, как ноги перед зрителями уложить-выложить. Бутман Игорь Михайлович вообще прямо из аэропорта был доставлен, с самолёта, вместе со своим неразлучным инструментом, не переодеваясь… Прятал сейчас ноги под кресло. Потому что ботинки были не концертные. Всё остальное на нём пусть было так, вроде модно-небрежное. А другие его коллеги смотрелись вполне соответственно: в костюмах с наглаженными брюками, в рубашках и галстуках. У Анатолия Ошеровича туфли были под цвет галстука – коричнево-красные. У всех троих на лицах и любопытство, и улыбка и… Mix такой сложный, как осенний коктейль. Игорь Михайлович Бриль успокоился в позе задумчивого маэстро, как для фото-сессии: локти на подлокотниках, растопыренные пальцы рук один к другому, хорошо видны были задумчивость и брильянтовые запонки на обшлагах рубашки. А Кролл Анатолий Ошерович, наоборот, почти небрежно, с лёгкой усмешкой, как обычно сидит президент РФ, облокотившись на одно предплечье, колени широко разведены, корпус и голова набок. Кстати, голова у Анатолия Ошеровича под стать его статусу, аристократическая: высокий лоб, слегка вьющиеся седые волосы, прямой нос, крупные губы, внимательный, чуть насмешливый взгляд. И сам он величественно-вальяжный. Словно патриций. Таких, по виду, у нас в стране несколько человек: Кролл, естественно, джазовый дирижёр, композитор, пианист, аранжировщик, Народный артист России; поэт-песенник Илья Рахмиэлевич Резник, Народный артист России, и Народный художник СССР Александр Шилов. Да, и ещё один, вальяжно-манерный Владимир Молчанов, телеведущий программы «До и после полуночи».