Вообще-то мобилизационные возможности государства и структура армии и много веков спустя в любом государстве являлись закрытой информацией. А уж тогда… В самом деле – сколько противник может выставить войск? И каких? И долго ли им собираться, чтобы идти на войну? Это теперь подобные сведения особой тайной не являются. А тогда за подобной информацией шпионы всех стран гонялись, высунув язык.

То же самое и с системой управления.

Вот что Котошихин пишет про Иноземный приказ: «А ведает тот Приказ тот же боярин, что и Стрелецкой Приказ, а с ним товарищи, дворянин да два дьяка. И ведомы в том Приказе иноземцы всяких чинов служилые люди, и верстают их за службы из чину в чин которых можно без царского указу он боярин, а иных высоких чинов без царского указу не верстают; а кормовое жалованье дают им помесячно, в Большом Приходе и в иных Приказах».

Про Рейтарский приказ: «А ведает его боярин тот же, что и Стрелецкой и Иноземский Приказ, а с ним товарищи, дворянин да два дьяка. А бывает рейтаром сбор из дворян, и из жильцов, и из детей боярских, малопоместных и беспоместных, и из недорослей, и из вольных людей; а жалованье им дается из Рейтарского ж Приказу. А собирают тем ратным людям на жалованье деньги, как бывает сбор со всего государства для войны».

Это очень серьезная информация по тому времени. За какие ниточки нужно дергать дипломату? Кого именно стоит попытаться подкупить, чтобы добиться своего? Неизвестная система куда опаснее – потому что непонятно, что от нее ждать. И ведь одним из самых древних дипломатических приемов является блеф. К примеру, дипломат угрожает: мы, дескать, на вас двинем армию. А оппонент знает – армия воюет в другом месте, а больше сил нет…

Так что Котошихин честно отрабатывал деньги на ниве предательства.

Кончил Котошихин плохо – обычной пьяной «бытовухой». Он жил в Стокгольме у толмача (переводчика) государственного архива Даниила Анастасиуса. И вот как описывал дело один из приятелей Котошихина.

«Анастасиус подозревал Селицкаго в порочной связи с своей женой, однажды, быв оба дома в нетрезвом виде, они заспорили между собою: начались с обеих сторон упреки и брань, Селицкий в запальчивости гнева нанес Анастасиусу несколько смертельных ударов испанским кинжалом, который в это время имел при себе, и по приговору суда должен был положить свою голову под секиру палача на лобном месте, за заставой южного Стокгольмского предместья. Селицкий переменил российское вероисповедание на лютеранское».

В 1667 году он был казнен.

Интересна судьба его труда. Он надолго исчез где-то в недрах шведских канцелярий. Напомню, что с самого начала книга не предполагалась к широкой публикации, а исключительно для служебного пользования. Через 35 лет начались петровские реформы, в России практически полностью изменилась как структура армии, так и система государственного управления – так труд Котошихина потерял для шведов всякую актуальность. А шведский перевод книги в Стокгольмском государственном архиве был обнаружен только в 1837 году. В следующем году в библиотеке Упсальского университета был обнаружен и русский оригинал. И с тех пор эта книга является чрезвычайно востребованной историками, да и вообще всеми людьми, интересующимися допетровской Россией. Если человек не читал Котошихина, то разговаривать с ним о времени Алексея Михайловича просто не имеет смысла. Потому что в книге описаны многие тонкости русской жизни XVI века. Ученые отмечают ее некоторую тенденциозность, но в «развесистой клюкве» её никто не упрекал. И ведь самое смешное – такой востребованной она стала именно потому, что автор-перебежчик писал её по заказу серьезных иностранцев. То есть тех, кому была нужна реальная информация, а не байки про «дикую Россию». Ведь русскому автору, сидящему в Москве, просто не пришло бы в голову писать подобную книгу. Зачем писать про то, что всем известно? Ведь когда сегодняшний автор пишет, допустим, «в операции участвовали взвод спецназа и батальон ОМОНа» или «для решения вопроса пришлось обратиться в областной Комитет по культуре» – он не станет описывать, что это такое. Вот и тогда об очевидном не писали…

А иностранец просто не мог так разбираться в русской жизни, да и предубеждений по отношению к России у иностранцев всегда хватало… А вот Котошихин написал. И так бывает…

Алексей Петрович – человек совершенно иного рода, нежели князь Курбский. Последний прекрасно понимал, что он делает и зачем. А вот царевич – не очень. Он пал жертвой интриг других людей. Однако был человеком такого уровня, что его поступки являлись политикой вне его желания.

Сторонник мира

Большинство представляет себе облик царевича Алексея по знаменитому фильму Владимира Петрова «Петр Первый». Поэтому о классической советской картине стоит упомянуть. Фильм замечательный, а царевич в исполнении Николая Черкасова очень убедителен. Однако образ сына царя в фильме не совсем соответствует действительности. В фильме мы видим эдакого убежденного ретрограда, мечтающего порушить все отцовские начинания: отдать шведам устье Невы (то есть Петербург) и так далее. И жить «по старине».

Но тут я немного отвлекусь, чтобы рассказать о том, что происходило в России. На самом-то деле сторонники «старины» сидели по углам и старались быть как можно незаметнее. И дело не только в крутом нраве Петра Алексеевича, который с несогласными разбирался весьма сурово. Есть и иная причина. Любые революционные преобразования, а петровские реформы – это типичная «революция сверху» – имеют успех лишь тогда, когда имеется достаточно многочисленная социальная группа, которая их поддерживает. В петровское время такой группой были незнатные дворяне. Хотя местничество было официально отменено в 1682 году, но психологию-то указом не отменишь. До Петра «худородные» не имели никаких шансов занять более-менее высокие должности. Не говоря уже о таких людях, как Александр Данилович Меншиков, который был вообще никто и звать его было никак[13]. А Петру на знатность было наплевать. Дворянам был дан ещё ряд привилегий – именно при нем дворянские поместья перешли в собственность их владельцев (до этого поместья давались лишь в пользование). При нем же окончательно оформилось крепостное право, что дворянам очень нравилось.

Так что эти люди просто порвали бы в клочки любого, заговорившего о «возврате к старине».

Кстати, не являлась сторонницей «старины» и главная соперница молодого Петра, его сводная сестра царевна Софья Алексеевна. Хотя бы потому, что по русским традициям царевнам был один путь – в монастырь, куда Софье совсем не хотелось. Она была по тем меркам весьма образованной и передовой дамой и даже писала стихи (что по тогдашним представлениям о женщине было «невместно»). Не говоря уже о её связи с князем Василием Голицыным, о которой, разумеется, все знали. Это сейчас для незамужней женщины иметь любовника – обычное дело. Но не для царевны XVII века. Так что Софья была, в общем, вполне прогрессивной дамой, тоже стремившейся к переменам. Но при ней политическая ситуация складывалась так, что ни о каких реформах и речи быть не могло.