– Мастер Шардлейк, по большей части, ведет дела бедняков, Елизавета, – мягко вступила в разговор королева. – В Палате прошений.

– Но, мама, ведь дело бедного человека также может оказаться несправедливым, как и дело богатого?

– Действительно, закон – вещь путаная, – проговорил я, – быть может, и в самом деле чересчур сложная для блага рода людского. Действительно также, что некоторые адвокаты покоряются жадности и думают об одних только деньгах. И все же, долг требует от адвоката найти справедливые и разумные моменты в деле своего клиента: так, чтобы он мог уверенно защищать его интересы. Таким образом, он может успокоить свою совесть. A справедливое решение принимают судьи. И справедливость – это великая вещь.

Елизавета внезапно и победоносно улыбнулась:

– Благодарю вас за ответ, сэр, я обдумаю его. Я задала его только потому, что хочу учиться. – Она помедлила. – И все же я полагаю, что найти правосудие не просто.

– В этом, миледи, я с вами согласен.

Екатерина прикоснулась к руке девочки:

– Теперь тебе надо идти, иначе мастер Тимоти возьмется за поиски. A мы с сержантом[17]Шардлейком займемся делом. Джейн, ты проводишь ее?

Елизавета кивнула и улыбнулась королеве, на мгновение превратившись в обыкновенную девочку своих лет. Я вновь низко поклонился. Одна из камеристок подошла к ребенку и проводила его к двери. Юная леди шла неторопливым, сдержанным шагом. Собачка решила было последовать за ней, но королева велела животному остаться. Камеристка постучала в дверь, та открылась, и они с девочкой исчезли за ней.

После этого Екатерина повернулась ко мне и протянула узкую, в кольцах, руку для поцелуя.

– Ты дал хороший ответ, – проговорила она, – однако, быть может, наделил своих собратьев адвокатов слишком большой самостоятельностью.

– Да. Для этого я слишком циничен, – не стал отрицать я. – Но она всего лишь дитя, хотя и воистину удивительное. Разговаривать с ней интереснее, чем со многими взрослыми.

Королева вдруг рассмеялась, блеснув ровными белыми зубами:

– В гневе она ругается, как солдат! На мой взгляд, этому содействует мастер Тимоти. Но согласна, она и вправду удивительна. Мастер Гриндал, наставник принца Эдварда, занимается также и с ней и говорит, что более смышленого дитяти ему еще не приходилось учить. А еще эта девочка столь же ловка в спорте, как и в науках. Она уже следует за охотой и читает новый трактат мастера Эшема[18]о стрельбе из лука. Тем не менее иногда она так печальна и так наблюдательна… А иногда испугана. – Королева печально посмотрела в сторону закрывшейся двери, и на мгновение я увидел знакомую мне Екатерину Парр: напряженную, испуганную, отчаянно стремящуюся поступить правильно.

– Мир – опасное и ненадежное место, ваше величество, – проговорил я. – Здесь невозможно оказаться слишком бдительным.

– Ты прав. – Слова моей собеседницы сопровождала полная понимания улыбка. – А теперь ты боишься того, что я вновь отправлю тебя в самую гущу его худших опасностей. Это заметно. Но я никогда не нарушаю данных обещаний, мой добрый Мэтью. Я приготовила для тебя дело, которое не имеет ничего общего с политикой.

Я склонил голову:

– Вы видите меня насквозь. Даже не знаю, что сказать.

– Тогда не говори ничего. Кстати, как обстоят твои дела?

– Вполне неплохо.

– Находишь ли ты сейчас какое-то время для занятий живописью?

Я покачал головой:

– В прошлом году случалось, но теперь… – Немного помолчав, я добавил: – Слишком многие заинтересованы в моих услугах.

– Я вижу след забот на твоем лице. – Карие глаза королевы были столь же проницательны, как и взгляд Елизаветы.

– Это всего лишь те морщины, что приходят с возрастом. Впрочем, над вашим лицом он не властен, ваше величество.

– Если у тебя когда-либо возникнут сложности, то я помогу тебе всем, чем возможно: тебе известно об этом.

– Меня тревожит одно небольшое личное дело…

– Сердечное, насколько можно понять?

Я посмотрел на сидевших возле окна дам, осознавая, что королева говорит достаточно громко для того, чтобы они могли ее слышать. Ни у одной из них не будет основания донести, что Екатерина Парр имела приватный разговор с неприятным королю человеком.

– Нет, ваше величество, – ответил я. – Дело не в этом.

Королева кивнула, на мгновение в задумчивости нахмурилась, а затем спросила:

– Мэтью, тебе случалось иметь дела с Сиротским судом?

Я с удивлением посмотрел на нее:

– Нет, ваше величество.

Суд по делам опеки был учрежден королем несколько лет назад, для управления делами состоятельных сирот, подпадавших под его юрисдикцию. Не было судебной палаты более продажной и более далекой от всякого правосудия. Именно там должны находиться документы, удостоверяющие безумие Эллен, ибо опека короля распространялась и на безумцев.

– Ну, неважно. Дело, которое я хочу поручить тебе, в первую очередь требует честного человека, a тебе известно, каковы адвокаты, специализирующиеся на опеке. – Ее величество наклонилась вперед. – Возьмешься ли ты за такое дело? Ради меня? Мне хотелось, чтобы им занялся ты, а не мастер Уорнер, потому что у тебя больше опыта в ведении дел простых людей.

– Мне придется освежить в памяти принятые там процедуры. Но, впрочем, да, возьмусь.

Екатерина кивнула:

– Спасибо. Ты должен знать еще одну вещь, прежде чем я приглашу твоего нового клиента. Мастер Уорнер говорил мне, что при рассмотрении дел по опеке адвокатам приходится путешествовать в те края, где живут юные подопечные, чтобы собрать заявления.

– Показания. Это можно сказать о любом суде, ваше величество.

– Мальчик, о котором пойдет речь, живет в Хэмпшире возле Портсмута.

Я подумал, что дорога туда из Лондона проходит через Западный Сассекс, родные края Эллен.

Чуточку помедлив, королева продолжила, старательно подбирая слова: