— Нет, мне-то дел на два дня осталось. Зато тебе — я знаю тебя! Ты четыре месяца еще будешь копаться, свою серверную, блин, логику дотачивать.

— А вот возьму и сделаю, — сказал Степа. И вышло это у него так твердо, так несомненно, что он даже чуток собой загордился. — Угу. Сделаю за две недели.

— Ха-ха-ха, — язвительно произнес Гребешков.

— А я сделаю.

— Кстати, не две недели, а уже тринадцать дней.

— Я сделаю.

— Ха-ха. Даже если убьешься, успеешь, с чего ты взял, что мы выиграем? — Боря схватился за кудри. — Оцени трезво! — шептал он. — Мы стучимся в закрытую дверь. Раз, два, три, четыре, пять раз постучали — за-кры-то. Не судьба, понимаешь? Вот одному на роду написано: «Быть тебе, Павел Дуров, королем Интернета, хошь не хошь». А другому на роду написано: «Быть тебе, Боря, лузером и тарелки носить».

Степа выдохнул через зубы и помотал головой:

— Да при чем тут тарелки?

— Я в официанты подался. Завтра выхожу.

— С дуба рухнул? — изумился Степан.

— Рухнул, еще бы, — язвительно отозвался Боря. — Это вы, получающие зарплату, в эмпиреях витаете. Всякая там самореализация, заниматься любимым делом, ах, надоело мне толкать панель и хрущевки, ой, хочу быть творцом, угу. А когда зарплаты нет и работы нет, потому что вообще-то кризис в стране и фирмы лопаются, то сразу требования заземляются.

Степа не знал, что сказать. Почему-то ему было стыдно перед другом, как будто это он не платил Борису зарплату… В этом Степа был не виноват, но это же он уговорил Борьку заняться приложениями… Боря молчал и обкусывал ноготь на большом пальце. Он глотнул чая из кружки, и вдруг для Степы сложились в одну картину детали, которые маячили неделями перед его носом, но он их не замечал. Кофеман Борис пьет краснодарский чай. Как ни зайди на ужин, ест гречку. Куда-то исчез его айпэд, и теперь Боря ходит со старым китайским планшетом. И прочее…

— Слушай, я вроде… Что-то я, извини, не подумал, что ты, ну, третий месяц без денег сидишь, — смущенно сказал Степа. — А у тебя Лешка…

— А у меня Лешка и мама на пенсии.

— Ты скажи, денег надо? А? Могу одолжить четыре или пять… — Степа полез в карман за деньгами, пересчитал, — нет, извини, четыре штуки. Извини.

— Не надо! — отрезал Борис. — Мой стакан мал, но я пью из своего стакана.

Они сидели на зеленом дворе девятиэтажного дома с облупившейся краской на дверях. Из соседнего подъезда вышла старуха в грошовом цветастом платье, потащила за собой сумку-тележку. Мимо проехала раздолбанная «девятка», копия Степиной во всем, кроме цвета. Это был мир, куда не заглядывали глянцевые истории успеха. Мечта о жизни, как в Силиконовой долине, здесь, на этом дворе, казалась чуждой и хрупкой, как всполохом залетевший в гущу голубей колибри. И все-таки Степа не хотел отказываться от своей мечты. Майский ветер гладил его щеку, словно успокаивал: ну будет, будет тебе.

Перед алым кабриолетом стоял мужчина, в джинсе с головы до ног, и размышлял. Его красная шея колебалась вместе с белой, под ершик стриженной головой туда-сюда, сюда-туда, брюхо, обтянутое джинсовой рубашкой, вздыхало и опадало. Кабриолет, повторявший угловатые линии больших американских машин 50-х годов, завлекательно подмигивал круглыми фарами. Размером он был примерно с чемодан и до того хорош, что хотелось схватить в охапку и немедленно унести.

— Ну и цены вы заламываете! — сказал покупатель тетке с рыжим шиньоном, в форменном халате продавщицы.

Шиньон сначала сделала вид, будто она тут не при чем (что скажешь? семнадцать тысяч, которые просили за автомобиль, для многих в Домске равнялись месячной зарплате). Потом пожала плечами:

— С такой ценой он и стоит третий месяц, никто не берет.

— Как же? Я беру! — раздался веселый голос.

Сзади к пузатому и продавщице подошел Богдан. Он прошагал весь «Детский мир» насквозь, нигде не задерживаясь. Китайское пластиковое изобилие сливалось в глазах в блестящий ком веселенькой расцветки. Алый кабриолет с хромированными контурами единственный из всего предлагаемого выглядел настоящим, это Богдан углядел за пять метров. А как углядел — тут же решил купить.

Пузатый обернулся и посмотрел на Богдана хмуро. Его длинное лицо, похожее на морду старого сеттера, выразило замешательство и наконец узнавание.

— Толич! — воскликнул он.

— Михалыч? — сощурился Соловей.

Это был Игорь Михалыч Воеводин, с которым Соловей когда-то работал в одном КБ, они девять лет рассчитывали буровые установки, сидя за соседними столами, ходили вместе в курилку, ездили в походы на байдарках… много всего было вместе, пока Богдан не ушел из КБ и не уехал в Москву. Когда-то они входили в один круг друзей, но с тех пор Соловей давно забыл про Воеводина.

— Ну ты даешь, Михалыч… ты прямо окреп! Я тебя узнал не сразу.

Михалыч не то чтобы окреп, а прибавил килограмм двадцать за те двадцать с лишним лет, что его не видел Богдан. Мешков под глазами и серебряной седины у него во времена КБ тоже не имелось.

— А ты почти не изменился. Все такой же стиляга. — Белозубая улыбка осветила лицо Михалыча. — Курточку под цвет глаз подбирал? — Он не только спросил, но и пощупал шоколадного цвета замшу.

— Но-но! Курточка полторы штуки евро стоила, не засаль, — усмехнулся в ответ Соловей.

— Видел я в твиттере пару твоих фотографий. Показали. Яхта на шестьсот лошадиных сил…

— Чего там, в аренду же, — скромно сказал Богдан.

— Отели пять звезд, завтраки с шампанским, девушки в купальниках…

— Да я не зову, сами ко мне тянутся, — продолжал скромничать Соловей.

— Ну, у нас жизнь поскучнее. Нечем в твиттере похвастаться. Работаем, работаем…

— Кем работаешь?

— Так. Ищу пути к сердцам… — покрутил рукой Михалыч, — и к карманам.

«Жиголо или маркетолог? — подумал Богдан. — Ставлю на маркетолога». У Богдана были еще пара-тройка часов до намеченного вечернего визита, и он подумал: а почему бы не поболтать со старым приятелем?

— А давай того-сего где-нибудь? Посидим, а? — в эту минуту предложил Михалыч.

Соловей даже не удивился совпадению. Он был уверен, что любой из старых друзей в Домске почтет за счастье посидеть с ним. Он привык, что люди, как мотыльки, летели на свет его успеха. А уж расспросить о подробностях жизни долларового миллионера, бывшего инженера, каждый был бы рад.

— Машинка хороша, — сказал Михалыч, кивая на красный кабриолет. — Цена безбожная, но я думаю, не купить ли? Внуку в подарок.

Рыжий шиньон, с большим интересом прислушавшаяся к разговору этих двоих, вмешалась:

— Автомобиль один у нас.

— Не развращай внука, Михалыч! — сказал Богдан. — Тем более что автомобиль уже я покупаю.