этот прием — сомкнутую на руках челюсть нельзя было размыкать, иначе… Однако собака не пожалела, что разжала челюсть, ведь рука принадлежала хозяину. Чужую руку она бы ни за что не выпустила. От второго удара собака увернулась и выскочила на улицу.

Больше она не появлялась в этом доме…

Позже собака не раз показывалась в чужих дворах голодная, тоскующая по людской ласке, в надежде, что кто-нибудь накормит ее и возьмет себе. Но люди, которые совсем еще недавно восторгались ею на выставках, угощали вкусными вещами, тянулись погладить, теперь прогоняли ее и презрительно бросали:

— Бездомная! Куда только милиция смотрит?

А ведь она была прежней. Даже стала мудрей, сдержанней. Разве только что похудела, давно не чесана да нет нагрудника с медалями. Собака как-то еще могла понять злобу бывшего хозяина (она нарушила человеческий закон — укусила его), но неприязни к ней у других понять не могла. Собака долго и настойчиво ходила по дворам большого города в надежде, что все же кто-нибудь приютит ее. Может, она ходила бы еще, если бы ей не подбросили отравленное мясо. Уже разжевав мясо, она почувствовала, как стало сводить челюсти, обильно потекла слюна. Огромным усилием собака отрыгнула проглоченные куски и суетливо забегала по двору.

— Ага, попалась! — злорадно кричал кто-то. — Выплюнула? Но ничего, все равно подохнешь! От этого колеют даже волки…

Собака не знала, как спасти себя. Только могучий инстинкт подсказывал и толкал ее на поиск чего-то. Не хватало воздуха. В желудке резало так, точно там каталась дюжина ежей. Ей хотелось пить…

И она поняла — в воде ее спасение. Не обращая внимания на крики детей, брань взрослых, собака начала лакать воду из фонтана. Она пила долго и жадно. Теперь люди смотрели с любопытством. Она все пила и пила, пока не стало легче. Потом инстинкт толкнул собаку за город, в лес, где она отлеживалась три дня и все время ела какую-то горьковатую траву. В эти же дни она почувствовала, что скоро должна стать матерью.

Собака облазила весь лес в поисках логова, но ничего не нашла. Тогда она решила поискать убежища на дачных участках за зелеными высокими заборами, где всегда, как она заметила, было мало людей. Подрыв под забором лаз, собака пробралась на дачную территорию. В дальнем углу, заросшем крапивой и густым кустарником можжевельника, оказалась заброшенная сухая нора. Люди здесь не бывали.

…Она застонала во сне и проснулась. Семеро щенят, попискивая и урча, тянули молоко. Собака поочередно облизала всех и снова закрыла глаза, раздумывая, как бы еще раз проникнуть во двор к этому маленькому доброму человеку.

В это время Степан Терентьевич — человек с ружьем — оправдывался перед Витиной мамой:

— Я этот лес как свои пять пальцев знаю. Наскрозь прошел. Собаку не видел. Нету ее в лесу. Аж ружье зарядил для нее картечью. Лося им можно свалить, а не токмо что собаку.

— А что она, с неба свалилась к нам во двор? — напирала Витина мама. — Она, может, и не сумасшедшая…

— Бешеная… — поправил хозяин дачи.

— Это все равно, — отмахнулась дачница. — Доктор сказал, что к бездомной собаке нельзя пускать ребенка. Укусить может. А тут она сама во двор приходит. Вы же взрослый человек и должны понимать, что дачу я снимаю не для того, чтобы моему ребенку угрожала опасность!

— Оно, конечно, так. И ребенок ваш — живая душа. Я, конечно, могу замок приделать к калитке…

— Давно б пора. А то ходят все, кто ходить умеет…

Желая окончательно успокоить свою дачницу, Сергей Терентьевич взял ружье и опять пошел в лес.

— Наскрозь прошел. Нету! — сказал он вечером, вытирая фуражкой со лба крупные капли пота. — Шельма, заговоренная, что ли?..

Щенята подрастали быстро. Они уже бегали по норе и увлеченно трепали друг друга. Глаза пока у всех были одинаковые — голубовато-дымчатые. Мать знала, что скоро пелена исчезнет и щенки будут видеть хорошо. Тогда уж трудно будет удержать их в норе.

Собака больше не появлялась в дачном поселке. Она боялась привести за собой людей, неизвестно почему преследующих ее. Густыми кустарниками она преодолевала дачный лесок и бежала километра за три в соседний поселок, где по улицам всегда бегали беззаботные дворняжки. Здесь собака довольно легко добывала пищу. Сначала ее, правда, встретили не особенно дружелюбно. Но когда она разом подмяла двух задиристых дворняжек и, не покусав их, позволила им уйти, собаки стали терпеть ее присутствие и даже признали за ней некоторое превосходство.

Дачники забыли о бешеной собаке. Они снова с утра и до вечера гуляли с детьми в лесу.

В один из таких дней собака торопилась в свое логово. Настороженно пробираясь по лесу, где ползком, где постояв минуты две и не шелохнувшись, пока пройдут люди, она медленно приближалась к заветному лазу. Вдруг она увидела, как в кустах мелькнула спина незнакомой рыжей собаки. По ее шаткому бегу, прогнувшейся спине собака почуяла в ней недоброе, а главное — она могла выдать людям ее логово. Желая остановить рыжую, собака зарычала. Рыжая нехотя повернула голову с обвислым ухом. Посоловелые глаза незнакомки смотрели холодно. Собака зарычала сильней, требуя, чтоб рыжая быстро и незаметно покинула лес. Однако рыжая упрямо заковыляла на поляну, где раздавались голоса детей. На поляне, немного в стороне от ребят, в полудреме лежала такса. Заметив рыжую, такса вскочила, вытянула длинную мордочку в сторону незнакомки и беспокойно захлопала большими, похожими на плохо пришитые заплаты ушами. Заскулив, она бросилась к ногам хозяйки.

— Лада, что с тобой? — потрепала ласково таксу хозяйка и посмотрела в сторону кустов.

Там стояла, покачиваясь точно пьяная, большая рыжая собака.

— Бе… Бешеная!.. Вот она… — едва слышно сказала женщина.

Однако этот полушепот на поляне услышали все. Подростки бросились врассыпную. Посредине поляны возле своих игрушек остался один Витя.

— Собака, собака, иди сюда, — позвал он рыжую.

Таившаяся в кустах собака услышала знакомый голос и выбежала на поляну. Она поняла, какой опасности подвергается этот маленький человечек, чутьем поняла: рыжая очень опасна. Опасна не волчьей силой, не кошачьей ловкостью, а каким-то злым упрямством. В собаке боролись два желания: вернуться в кусты, уйти незамеченной от людей — и броситься на рыжую. Собака ушла бы, если бы вдруг маленький человечек не закричал испуганно:

— Мамочка, боюсь!

— Сынок! Витенька!..

В криках людей слышался зов о помощи.

Собака мощными скачками помчалась наперерез рыжей, которая приближалась к мальчику. Сейчас собака забыла о щенках, ради которых она так ловко хоронилась все лето, забыла, что вот уже в течение