Я достал пиво из холодильника, пошел на балкон и закурил. Открыл обе рамы, высунулся на улицу и, отводя сигарету в сторону, чтобы дым не перебивал наслаждения, стал вдыхать мокрый ноябрь, который пахнул уже почти по-зимнему. Холодный ветер обжег непокрытые руки, я был в одной футболке, но в остальном я ощутил прилив положительных эмоций. Чувство легкой радости, вытесненное, дремавшее, неожиданно вернулось и выставило свои сенсоры. Но оно оказалось мимолетным и быстро рассеялось. Похоже, настало время резких перепадов.

Я попытался продолжить решать свою проблему, искать выход, но мысли стали вялыми. Стоило мне начать, как передо мной вырастала стена, и если пять минут назад я набрасывался на нее, вооруженный молотом упрямства, то теперь я царапал грубую кладку голыми ослабевшими руками. А что было за стеной? Сейчас за ней была непостижимость.

Мне пришлось признать, что я не найду выход. По крайней мере сейчас. Вот так грубо и прямо. Иногда нужно уметь признать свое бессилие, ведь на самом деле в жизни мы не так уж много контролируем, как нам хочется думать.

Еще мне пришлось признать, но теперь с радостью, а не с горьким цинизмом, что мои размышления о чувствах и тому подобном мне необходимы. Пусть они не решают насущной проблемы, но надо же за что-то цепляться, а к ним я тянусь непроизвольно, сам по себе. К тому же это далеко не худший якорь среди бушующего моря жизни, которое швыряет нас по событиям и выводам, словно щепку по волнам.

Раньше я думал, что таким якорем может служить любовь и семья. Якорем, который приведет меня в более стабильные воды с умеренными всплесками, которые только и будут существовать для необходимого баланса, чтобы я совсем уж не заскучал. А я, вопреки привычному старанию удержаться на штормовой поверхности, которое обычно отнимает все силы, закреплюсь на своем надежном якоре среди спокойных вод, откуда буря будет лишь маячить в отдалении на горизонте, и смогу заглядывать в морские глубины. Умиротворенно созерцать со своей скромной шхуны кишащих там животных, коих я раньше не замечал.

Меня всегда восхищало, что некоторые люди могут прожить в одном браке всю жизнь, по пятьдесят лет и больше. С одним человеком, у которого они засвидетельствовали практически все изменения – и физические, и моральные, и духовные. Сохранение такой единой константы мне всегда казалось уделом людей стойких и положительных. Разумеется, в детстве я не понимал, но уже подсознательно чувствовал, что именно это является самым крепким якорем в море жизни.

Со временем я стал это осознавать, но лишь сейчас понял, что данное убеждение сформировано старыми установками и некоторым идеализированием их. Мы смотрим на выцветшие черно-белые фотографии, на молодых и красивых людей, которые воспринимаются нами еще красивее из-за того, что мы их видели только дряхлыми и морщинистыми. И нам кажется чудесным, что они от той точки А до этой точки Б постоянно были вместе, любовь, выдержанная временем, всегда восхищает, она считается самой великой любовью. Это действительно похвально, но обезоруженные, растаявшие под натиском результата, мы не часто задумываемся – сколько раз за все эти годы они хотели друг друга бросить. Сколько раз доходили до точки кипения, тихо, у себя в душе, так ни с кем и не поделившись. Сколько в этих отношениях было искренности, а сколько компромиссов, порой незаметно переходящих с чьей-то стороны (или даже с обеих сторон) в потакательство и подыгрывание, чтобы не раскачивать лодку. Сколько в решениях не уходить, оставаться вместе – было любви, а сколько психологической привычки, усталости перед конфликтами, боязни остаться одному, желания стабильности. Сколько наконец было вместо любви давления общества с его вековыми правилами и традициями, давления хороших примеров, которые всем по душе (не обязательно из вне, а и изнутри, в облике собственных сформированных понятий); давления тяжелой жизни, при которой наличие поддержки настолько ценно, что может замаскироваться и заменить любовь. Так не врут ли они нам с этих старых фотографий, вводя в заблуждение? Не знаю, но думаю, что если бы любовь и все остальные факторы можно было положить на весы, то они бы часто качались не в ее пользу. Я не говорю, что всегда, уверен – существуют браки, где любовь перевешивает все остальное, но их гораздо меньше, чем браков с сорокалетним стажем.

А наше поколение впитывает из всего этого лишь монументальный результат, а не последовательность и нюансы, и огорчается из-за недолгих отношений, из-за браков в пару лет. Повсеместная нестабильность, которая ведет к внутренней дисгармонии, стимулирует искать ответы в прошлом, идеализировать прошлое, создавая опору в стремительном настоящем. Но не на все вопросы ответит прошлое, как бы заманчиво ни выглядело наше единение с ним, все-таки далеко не любые (даже обширные) проблемы общества ходят по кругу и имеют искаженные отражения в глубине веков. Нет, нынешняя шаткость семейного гнезда, туманное будущее – это цена свободы и возможности искать свою любовь, пробуя отношения на вкус. Цена той здоровой вольности, большей легкости поступков, всего того, что в прежние времена скрывалось за печатью мнимых пороков. Но еще живо в нас эхо былых традиций и это порой создает внутренний конфликт. И стремление к идеализированному якорю, который в том виде, в каком нам представляется – почти никогда не существовал. К спокойным водам, которые по сути (независимо от того, насколько хорош шанс, подброшенный волной) могут быть доступны лишь тем, кто изначально обладает некой гармонией души. Поскольку без этой гармонии душа все равно не приживется в спокойных водах, захочет снова назад, туда, где штормит. Потом наступит дезориентация от непонимания собственных желаний, от смятенья чувств и изматывающего анализа. А после – тоска и раздражение от того факта, что душа в неистовстве, когда по всем признакам окружающей реальности она должна наполниться заветным счастьем. Ведь нет печали более мерзкой, чем печаль без внешней причины, идущая изнутри, на которую мозгу не удается ответить самому себе «почему вдруг так тошнотворно все вокруг». В такие моменты человек испытывает двойное давление из-за неуместности и необоснованности данной грусти, и чем лучше слажена у него жизнь по внешним показателям, тем сильнее это давление. И если внутренняя дисгармония у этого человека настолько сильна, а печаль по некой душевной предрасположенности приходит часто, то он соответственно часто пребывает под гнетом этого двойного давления, подолгу может жить в таком состоянии. И тут порой даже удачный случай