Когда мы пришли в Перигё, уже светало, и ноги у меня совсем не болели, я их вообще не чувствовал. Полоски от туфель из красных стали черными и немного синими. Я, кажется, в какой-то момент там уснул, за помойкой. Так сильно спать хотел, что уже все равно было, хоть холод, хоть вонь.

Перед тем Пьер нарочно разорвал сумку по шву, посадил в нее Яна, и они зашли в вокзал.

Я в своем репертуаре. Вечно так боюсь опоздать на поезд, что приезжаю на вокзал чуть ли не за час. И сижу как дура. В таких случаях я устраиваюсь на скамейке где-нибудь в уголке и утыкаюсь в журнал. Тем самым я недвусмысленно даю понять: меня нет, просьба не беспокоить.

Вот почему, когда тот мальчишка сел прямо напротив меня, я его сначала даже не заметила.

Привлек мое внимание запах. Не знаю, когда мой визави последний раз менял носки, но не надо было обладать дипломом собаки-ищейки, чтобы взять его след. Mamma mia! Был бы он взрослый, я бы тут же пересела. Вот только выглядел он лет на двенадцать-тринадцать, не больше, к тому же одет так, что без слез не взглянешь: какой-то бурый анорак со сломанной молнией, растянутый свитер с обмахрившимися рукавами… Приличной была только шапка с ушами, похожая на шлемы первых авиаторов. На коленях он держал хозяйственную сумку из синтетической ткани, такую кошелку, с какими за покупками ходят. Необычный багаж для путешествия.

По его лицу с упрямым подбородком, словно вырубленному топором, можно было предположить, что с этим парнем шутки плохи. Но в то же время в его взгляде было что-то беззащитное, тревога какая-то. Я сама из «понаехавших», и такой взгляд мне хорошо знаком.

Сколько раз я видела его в зеркале. Так что я не стала пересаживаться. Несмотря на запах…

В тот момент я и не подозревала, каким это обернется удивительным приключением.

Постараюсь излагать пояснее, потому что, по правде говоря, тут есть в чем запутаться.

Для начала вот: у мальчишки в сумке что-то шевелится. Кошка? Собака? Кролик? Курица? Непонятно. Единственное, в чем я уверена, — это что-то живое. Мало того: мальчишка наклоняется к сумке и начинает что-то тихо говорить тому, что там шевелится. Должно быть, очень любит эту свою кошку, черепаху или канарейку, если так вот с ней беседует! Потом он выпрямляется, пристально, изучающе оглядывает пассажиров, ожидающих поезда, снова шепчется с сумкой и снова осматривается. И так раз десять.

Все это продолжается по крайней мере двадцать минут. Я и ухом не веду. Сижу, читаю журнал. Якобы.

Вдруг мальчишка встает и направляется к скамейке, где сидит отец с двумя детьми, только что купивший билеты в кассе. Дети затевают возню — радуются, что поедут на поезде, может быть, в первый раз. Мой король ароматов, проходя позади них, незаметно оставляет свою сумку рядом с их багажом и занимает позицию метрах в десяти, у газетного киоска. Стоит там и делает вид, что смотрит в другую сторону, но сумка так неодолимо притягивает его взгляд, что он начинает косить. Я знаю одну особу, которая тоже начинает косить: ее зовут Валери, и это я. Что же он такое затеял, интересно знать?

Что он затеял, мне предстоит узнать очень скоро, и такое не каждый день увидишь.

У хозяйственной сумки сбоку прореха. Из этой прорехи вдруг появляется что-то вроде маленькой трубы. Эта труба — рукав, а из рукава высовывается — что? Правильно, рука. Нормально, да? Что из рукава высовывается рука — это весьма распространенное явление, согласитесь. Вот уж было бы чему удивляться!

Рука совсем малюсенькая, пухленькая. Она шарит ощупью, ей не так-то легко найти соседнюю кожаную сумку. Мой приятель у киоска весь извелся, судя по мимике. Он кричал бы, если б мог: «Левее! Еще левее! Ну вот же, вот!» Но сделать он ничего не может, только смотреть и страдать.

Но вот, наконец, маленькая ручка у цели:

Вжик! — Расстегивает молнию на кожаной сумке.

Шурх, шурх! — Шарит внутри.

Фьюить! — Вытаскивает три билета на поезд.

Фьюить! — И прячется обратно. Дело сделано.

Мой знакомец не теряет даром ни секунды. Проходит позади скамейки, подхватывает свою сумку за обе ручки — и прямиком на выход, только его и видели. Как раз вовремя. Отец семейства смотрит на часы, поднимается и ведет свое маленькое стадо к платформе номер два, от которой должен отправиться поезд на Бордо. Месье, вы не забыли прокомпостировать ваши билеты?..

Знаю, знаю, это нехорошо. Я должна была пресечь, разоблачить, сигнализировать, должна была, да-да, должна… Я этого не сделала. Потому что у того мальчика был такой взгляд — как у затравленного зверька.

Четверть часа спустя, едва отойдя после пережитого, я занимаю место в экспрессе, в середине вагона, где сиденья расположены друг против друга. То, что я видела до этого, было удивительно, но более или менее объяснимо: старший брат крадет билеты, используя малыша как живого робота. Ладно. Допустим. Необычно, но в пределах возможного. А вот то, что за этим последовало, было вообще из области фантастики. В самом деле: вижу, входит в вагон мой юный друг собственной персоной, но на сей раз не один. С ним высокий бледный мальчик постарше, тоже в каких-то обносках, и шкет лет десяти в женских туфлях! Хозяйственной сумки у похитителя билетов уже нет, и он успел полностью переодеться, не считая шапки: другая куртка, другие штаны, даже башмаки другие! Запах, правда, тот же.

Я обожаю кроссворды повышенной сложности, головоломки — все, что заставляет шевелить мозгами. И чем труднее найти ответ, тем азартней я его ищу. Словом, я из тех, кто не успокоится, пока не поймет. А тут передо мной была всем загадкам загадка, как раз по мне!

Итак, эти трое идут по вагону и садятся на свободные места около меня. Младший усаживается рядом, причем вид у него такой ошеломленный, словно он оказался на космическом корабле. Но не успевает поезд тронуться, как он откидывает голову и засыпает, раззявив рот. Женские туфли с него спадают. Старший, сидящий напротив, похоже, не менее ошеломлен, но старается не показать виду. Средний сидит прямо передо мной и совершенно меня игнорирует, хотя должен бы узнать.

Проехали уже чуть ли не полпути, и тут появляется контролер.

— Ваши билеты, пожалуйста!

Он протягивает руку к высокому бледному мальчику, но что-то его удивляет:

— Вы пересели?

Мальчик краснеет до ушей и лепечет:

— Да, а что, нельзя?

— Да нет, почему же… можно, конечно.

Контролер удаляется. Оба мальчишки сидят, затаив дыхание. Вечность спустя они, наконец, осмеливаются выдохнуть и обмениваются весьма красноречивыми взглядами: «Получилось! Теперь главное — сидеть тихо, не привлекать внимание!»

Загадка становится все увлекательнее. Почему мальчишка в шапке с ушами переоделся? Почему не показал контролеру билеты, ведь они у него есть? Я-то точно знаю, что есть. И почему старший дал понять, что он их уже показывал? Где? Когда?