на него не реагировал. Особенно потому, что в среде коллег Косаря такая характеристика притормаживает тех, кто хочет попробовать меня на зуб.

Понимая, что на этом мой вечер в приятной компании закончен, я поднялся с подстилки, изобразил для Оли короткую извиняющуюся пантомиму и отошел в сторону.

— Вот, звякнул сейчас, — совершенно не смутился упреком Косарь. — Где ты там застрял? Скинь адрес, я подскочу.

Мне только не хватало еще и появления здесь Косаря, который впишется в местный парадиз как носорог в дворцовый розарий.

— Жди, сейчас вызову такси и приеду.

— Теряем время, — начал злиться бандос, и мне опять пришлось вступить с ним в короткую перепалку. Он постоянно пытался прощупать меня на предмет слабины, но не потому, что жаждал подмять под себя, просто натура у него такая.

— Косарь, ты опять спутал меня со своими шестерками. Коль уж решил обойтись без предупреждающего звонка, то стой и жди.

С этими словами я сбросил вызов и тут же открыл приложение местного «Убера». Свободная машина нашлась буквально в паре кварталов, так что уже через пять минут она подъезжала к моему дому.

Когда я вышел из такси, то сразу увидел стоящую напротив моего дома машину Косаря. Он сидел на капоте и угрюмо смотрел в мою сторону.

— Заскакивай и поехали. Времени в обрез.

— Сейчас возьму инструменты, и поедем, — ответил я, продолжая идти в сторону своего крыльца.

— Какие инструменты? — недобро прищурился Косарь. — Брось свои понты. Поехали!

В чем-то он был прав. При первой нашей встрече я так пытался натянуть на себя не очень-то свойственную моей натуре маску, что перестарался и наверняка выглядел нелепо со своей маскарадной одеждой и кучей ненужных аксессуаров, но это было тогда, а сейчас дело обстоит совсем по-другому.

— Косарь, от того, что ты постоянно дергаешь меня, мы только еще больше задержимся.

Даже не собираясь останавливаться, я подошел к двери и принялся ее отпирать. Думаю, количество запоров и время, которое я на них потратил, разозлило бандоса окончательно. Честно, это я не специально, просто так получилось. Чтобы не злить его еще больше, свой саквояж я собирал очень быстро. Затем, не скрывая торопливости, выскочил из дома и уселся на пассажирское сиденье. Раздраженный Косарь сорвал кабриолет с места с визгом шин, оставив позади нас облако дыма. Глядя на манеру его вождения, я осознал, что мы действительно торопимся.

— Саня, может, расскажешь, в чем дело? — спросил я, стараясь как-то сгладить ситуацию.

Слава богу, каким бы ни был вспыльчивым мой собеседник, себя он контролировал вполне неплохо. Оно и неудивительно — иначе не стал бы практически правой рукой такой неординарной личности, как Пахом.

Снизив скорость до вполне приемлемой, Косарь начал пояснять:

— Шеф тут небольшой сходняк организовал, чтобы перетереть непонятки с новенькими. Вроде все порешали и надумали немного отдохнуть, выпить, картишки раскинуть. Ну и влетел один из новых паханов голландцев, тех, что засели в Одине. По ходу, деловой просек фишку Пахома с картинами и решил закрыть долг какой-то жутко старой мазней. Шеф звякнул мне и сказал, что, пока они там друг другу по ушам ездят, нужно проверить, что за товар и стоит ли он тридцати штук франтиков.

Да уж, «порадовал» мой не совсем друг Косарь! Одно дело подтвердить подлинность картины, а совсем другое — дать экспертную оценку ее стоимости. Если честно, я откровенно плавал в этом вопросе, а если ошибусь, то поимею такие неприятности, что испорченный вечер покажется мне сущей мелочью. И хуже всего то, что отказаться или даже намекнуть на свою некомпетентность не выйдет. Опять придется выезжать на наглости и надежде на удачу, а также предварительно подобранном списке сайтов самых крупных аукционных домов мира. В основном на них-то я и надеялся, когда с невозмутимым видом кивал, выслушивая рассказ Косаря.

По этому маршруту через Серый город я еще не ездил. Наш путь лежал в самый молодой человейник Женевы. Еще пять лет назад потенциальные маги из скандинавских стран селились в человейнике Артур. Но, судя по всему, переселенцы в магический город приволокли с собой и исторически сложившиеся дрязги. Так что со временем скандинавы смогли договориться с молодой королевой мышоуров и начали отстраивать свой человейник. Именно поэтому издалека Один совсем не напоминал башню, скорее, какую-то шайбу. При этом он сохранял всю ту давящую на психику монструозность, как и у его более высоких собратьев.

Когда, пролетев по широкому, четырехполосному шоссе, мы оказались у подножия мегаздания, Косарь привычно заглушил дизельный двигатель и перешел на электротягу. Несмотря на великолепную вентиляцию в мегазданиях, дышать выхлопами никому не хотелось, и сохранение внутренней атмосферы являлось одним из самых жестких внутренних законов.

По центральному Серпантину Одина мы сделали всего один виток, и это меня немного удивило. Вроде Косарь упоминал, что голландская группировка довольно молодая, при этом они как-то умудрились заполучить себе жизненное пространство на нижних уровнях человейника. А это, скажу я вам, не так уж просто даже в молодом Одине.

Пока добирались до места, я с любопытством осматривался вокруг. Все-таки нахожусь здесь в первый раз. Несмотря на до предела урбанистическую и лаконичную суть человейников, каждый старался получить свой неповторимый внутренний вид. Внешне мегаздания казались одинаковыми, отражая окружающий мир своей практически полностью зеркальной поверхностью, а вот внутри дело обстояло совсем иначе. К примеру, Святогор оформляли явные поклонники неоклассицизма. В Артуре, несмотря на всю консервативность так называемых англосаксов, превалировали веяния модернизма, постмодернизма и элементы хайтека. А вот скандинавы как раз ринулись в пучину, так сказать, старины глубокой, точнее в ее имитацию. Не скажу, что вся эта стилизация под дома викингов и густо переплетающиеся рунические фрески на стенах выглядели убедительно, но определенную угрюмо-торжественную атмосферу они все-таки создавали.

На секунду я прекратил вертеть головой и усмехнулся собственным мыслям. Если бы высказал вслух нечто подобное в родном детдоме, был бы бит, причем ногами. Все-таки прав был Карл Маркс: бытие действительно определяет сознание, и погружение в мир искусства потихоньку начало менять мне мозги. Не знаю, к чему я в итоге приду, но прежним вряд ли останусь. Хотя сколько волка ни корми…

У всех этих досужих размышлений был один положительный эффект: я совершенно перестал нервничать по поводу предстоящего и, что ни говори, скользкого из-за моей слабой подготовки дела.

С Серпантина мы съехали на широченную тоннельную улицу. Потолок над головой все еще оставался на запредельной высоте, но периферийное зрение уже захватывало его, чего не было на Серпантине. Теперь большая часть зданий лишь имитировала обособленность. В основном фасады лепились прямо к основным стенам.