На секунду мальчик замялся, однако потом быстро, видно было, что ответ он готовил заранее, сказал:

— Я пришёл потому, что мама переезжала на новую квартиру летом, когда я жил у бабушки. И у меня тут в тайнике остались личные вещи.

— Личные вещи? Значит, ты что-то скрываешь от своей мамочки. А ведь это очень нехорошо! — Екатерина Евгеньевна шутливо погрозила ему пальцем.

— Конечно, плохо, — подтвердил Алёша со вздохом. — Только она многое выбрасывает. Нечего, говорит, всякую грязь с улицы тащить, лучше я с получки куплю тебе что-нибудь в магазине. А в магазинах такое не продают, что на улице попадается. Прошлой зимой я очки от солнца нашёл. Настоящие, даже одно стекло есть.

— И всё-таки от мамы ничего скрывать не надо. Лучше поговори с ней начистоту, и Людмила Анатольевна позволит оставить сокровища дома. Ведь твоя мама очень добрая, я её знаю. — Она сделала паузу, после чего сказала: — А мы с мужем никакого тайника здесь не нашли. Видно, он очень тайный.

— Он в ванной. Там удобно. Всегда можно закрыть дверь, сделать вид, будто моешься, и запереться.

Екатерина Евгеньевна отодвинула недостиранное бельё, освобождая мальчику проход, а сама тактично вышла в кухню.

Алёша нагнулся под раковину и вытащил справа белую кафельную плиту с отломанным уголком, которая не была приклеена, а всего лишь вставлена между другими плитками, как в гнездо. Потом он пошарил в обнажившемся дупле левой рукой и выудил оттуда полиэтиленовый пакет. Пакет был старый, мятый до такой степени, что стал почти непрозрачным, и, заглянув в него, Алёша увидел пёструю и рыхлую пачку денег. Тут вперемежку лежали купюры разных достоинств.

— Тётя Катя! — позвал мальчик хозяйку. — Тут уже ваши деньги лежат.

Екатерина Евгеньевна с удивлением рассматривала вытащенный пакет и молчала. Мальчик тем временем продолжил поиски своих сокровищ. Он вытащил из тайника ещё один пакет, в котором лежали всякие металлические штучки. Пакет тоже был чужой, поэтому Алёша сразу протянул его хозяйке, а сам продолжал шарить левой рукой в тайнике.

Больше ничего внутри не было. Мальчик, отряхивая колени, поднялся.

Екатерина Евгеньевна вытащила из второго пакета полукруглый металлический жгут и, прищурившись, рассматривала его.

— Пятьсот восемьдесят третья, — наконец медленно произнесла она.

— Это не медная проволока, — сказал мальчик.

— Не медная, — кивнула женщина.

— А куда вы дели мои личные вещи? Выбросили? — спросил Алёша, едва сдерживая слёзы. — Тут настоящая проволока лежала, и пряжка от армейского ремня, и конденсатор.

— Не знаю, Алёша, и совсем ничего не понимаю. Может быть, мой муж их видел. Я у него спрошу вечером.

— Спросите, пожалуйста, тётя Катя. Не забудете?

— Не забуду, Алёша.

— А пакеты положить на место?

— Всё равно, — пожала плечами женщина. — Можно оставить здесь, а в общем, не знаю. Где хочешь.

— Лучше здесь.

— Где хочешь, — повторила она.

— Тогда я пойду домой? — неуверенно спросил мальчик.

— Иди, иди, Алёша.

— А когда мне зайти за своими вещами?

— Я позвоню тебе.

— Вы наш телефон хорошо знаете?

— Ну, конечно, — грустно кивнула женщина. — Ведь мы раньше жили в вашей квартире.

— Тётя Катя, только если меня дома не будет, вы маме ничего не передавайте. Ладно?

— Я позвоню именно тебе. А уже ты сам всё расскажешь маме. От вранья никогда ничего хорошего не получается, Алёша. Это точно.

— Я боялся, что мама выбросит, — сказал мальчик.

— Мы с тобой обязательно поговорим об этом подробнее, — тихо, но решительно произнесла Екатерина Евгеньевна, — только в другой раз. Обязательно.

«Странный этот дяденька, её муж, — думал мальчик, идя через двор к автобусной остановке. — В таком хорошем тайнике можно и замок спрятать, и крючки, и старый мобильник. А он занял его деньгами. Такое барахло можно и на столе держать. Кто на такую чепуху позарится?»

Как только Серёжке Князеву поручили проведать заболевшего Сашку Еланского, он сразу предупредил классную руководительницу:

— Завтра я часа на два-три задержусь.

В ответ Ирина Сергеевна проявила чёрствость. Она объяснила ему, что половина девятого утра не самое лучшее время для посещения больного одноклассника, и предложила выполнить поручение после уроков.

Вернувшись из школы и пообедав, Серёжка сообщил маме:

— Уроки буду делать позже. Сейчас хочу навестить Сашку Еланского. Мне поручили. Он уже четыре дня не ходит в школу.

— Постарайся его чем-нибудь развеселить, — посоветовала мама. — Когда человек болен, ему грустно, настроение плохое, на душе кошки скребут. Его нужно ободрить, поддержать.

По пути к дому товарища Серёжка вспомнил всякие забавные случаи, которые произошли с ребятами из их класса за четыре дня. И как чуть было не взяли шефство над тридцатилетним ветераном футбола, и как Колька Супников посетил исторический музей, когда там был ремонт, и как Генка Торопин хотел вымыть грязную посуду в стиральной машине. Одним словом, было что рассказать.

Дверь ему открыла Сашкина бабушка. Серёжка снял шапку, пальто и прошёл в комнату. Вдруг видит — навстречу ему идёт Сашка собственной персоной.

— Ты почему ходишь? — удивился Серёжка.

— А что мне ещё делать?

— Ты же больной.

— Ну и что? — отвечает Сашка. — У меня же не ноги болят. Я горло застудил. А ноги у меня очень даже здоровые. По комнате мне ходить можно.

— И руки у тебя здоровые?

— Кочергу узлом завяжу.

— Почему же постель не убираешь?

— Зачем убирать? Я в любой момент опять могу лечь. Устал ходить, раз — и завалился!

— Здорово! — восхищённо произнёс Серёжка. — Значит, ты можешь лежать сколько влезет? Хоть целый день?

— Запросто. Только целый день лежать, оказывается, тяжело. Я вот поза-позавчера лежал и позавчера лежал. А вчера уже не лежал. Надоело.

Серёжка вздохнул:

— Мне бы не надоело. Я не люблю рано вставать.

— Ну мне-то сейчас рано вставать ни к чему, я ведь не хожу в школу.

— Завтра тоже не пойдёшь? Завтра у нас контрольная по математике.