Иду к двери и замечаю свое отражение в зеркале у входа. На этот раз стон сдержать не удается. Как я могу так ужасно выглядеть? Растекшаяся тушь образовала рисунок, напоминающий глаза енота, – причиной тому, наверное, nappus interruptus,[15]волосы, как в рубрике «До» телевизионного шоу «Экстрим мэйковер»,[16]красные глаза с мутным взглядом. Отлично.

Да, если я покажусь кому-либо в таком виде, можно забыть о назойливых приглашениях.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Зря я это сделала. Неужели этот запах исходит от меня? Дышу в ладонь и тщательно принюхиваюсь. Святые угодники – я воняю дешевым вином, как алкоголичка. Превосходно. Еще один шаг к безжалостному истреблению остатков самоуважения. Теперь остается лишь усесться на Пайк-стрит и пить «Бунз фарм»,[17]спрятанное в коричневом бумажном пакете.

Впрочем, кому какое дело? Может, мне повезет и человек, звонящий в дверь уже третий раз, просто хочет что-нибудь продать. Тогда мое лицо окажется красноречивее множества табличек «Не попрошайничать».

Злобно усмехаясь, рывком распахиваю дверь:

– Чего надо?

Женщина на крыльце отступает на полшага назад и смотрит на меня, вытаращив глаза, потом опускает взгляд на зажатую в руке папку.

– Гм… Кирби Грин?

– Да. Что вам нужно? – Я даже не пытаюсь изобразить любезность.

Наверняка ей требуются деньги или подписи под каким-нибудь прошением (свободомыслие в здешней округе в большом почете), а у меня совсем неподходящее настроение.

– Э-э… Я Мария Эстобан. От «Почетных братьев и сестер», помните? Пришла провести последнее собеседование, перед тем как вас утвердят.

Я с ужасом смотрю на весьма официально одетую женщину, стоящую у двери моей квартиры. Вид у нее нетерпеливый. Более того – она то и дело смотрит на часы.

Пытаюсь заставить свой мозг работать.

– Но кажется, встреча была назначена на…

– … семь тридцать, – перебивает она, вновь демонстративно глядя на часы. – Сейчас уже семь тридцать пять, но я задержалась из-за пробок. Если я пришла в неподходящее время…

Она окидывает взглядом мою помятую одежду, волосы и лицо, и в ее глазах появляется что-то похожее на отвращение. А еще она поджимает губы и морщит нос. Замечательно. Я ждала всего-то шесть месяцев, почему бы и здесь все не испортить? О-о-ой…

– Нет, нет, что вы. Входите, пожалуйста. Простите, я немного растерялась. Я… э-э… больна. Да, точно! У меня грипп, и я пришла домой пораньше, чтобы немного поспать. От этой микстуры от кашля мне стало еще хуже. – Приглашая Марию Эстобан в дом, изображаю легкое покашливание, прикрыв рот рукой, и тут же вспоминаю, что у меня изо рта пахнет так, будто я только что из бара. – Садитесь, пожалуйста, на диван. Я как раз собиралась выпить чаю – сейчас принесу нам обеим.

Строгое выражение лица мисс Эстобан смягчилось при слове «грипп». Вероятно, тем, кому собираются доверить роль почетной сестры в созданной в Сиэтле доморощенной версии программы «Старшие братья/Старшие сестры Америки»,[18]не запрещено болеть.

Но вот пить им уж точно не стоит.

Она ставит портфель на пол возле дивана, но садиться не спешит.

– Может, вам помочь? Вы, наверное, отдыхали. Мисс Грин, я могу прийти позже, если сегодня неудачное время. Просто мы хотели устроить вам встречу с Лорен в среду.

Я бросаюсь на кухню – спрятать бутылки из-под вина, пока мисс Эстобан их не увидела.

– Нет, нет, все хорошо. Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобнее. Я почти выздоровела, грипп уже не заразен.

Щелкаю кнопкой чайника, засовываю бутылки под раковину, за мусорное ведро, и захлопываю дверцу шкафа.

Дзинь. Ну вот… Звон бутылок, бьющихся одна о другую и падающих на пузырьки с чистящими средствами, не придает мне мужества.

– Что случилось? Как вы себя чувствуете? Уверены, что вам не нужна помощь?

О Господи, она идет сюда! Запах у меня изо рта – сто процентная улика. Что же мне… на столешнице лежит луковица. Это лучше, чем ничего. Можно…

– У-у-у…

– Мисс Грин? Кирби? Я могу перенести встречу, если… – Женщина огибает угол, входит в кухню и останавливается как вкопанная. – Что вы делаете?

– Э-э… м-м-м… хрум-хрум… уф-ф…

Парень из продуктового отдела «Альбертсонс», обманувший меня, умрет медленной и мучительной смертью. Эта луковица совсем не сладкая.

К тому же только сейчас я понимаю, что правильнее было бы ее очистить.

Выплевываю остатки лука и шелухи в раковину под взглядом мисс Эстобан-черта-с-два-вам-удастся-стать-почетной-сестрой, у которой постепенно отвисает челюсть, примерно до уровня папки в ее руках. Включая кран и набирая в рот воду, мысленно даю себе пинка за промелькнувшую в голове мысль: «Интересно, могли этот день пойти еще хуже?» Экстренное сообщение: «Сегодня слову «хуже» дано абсолютно новое определение».

Хватаю полотенце, вытираю рот.

– Это семейный рецепт. Известен в Якиме. Считается, что сырой лук очень полезен при гриппе. Знаете, говорят: кормите жар, морите голодом озноб, а при гриппе жуйте сырой лук. Или наоборот: кормите озноб, а жар морите голодом? Все время путаю.

Сверкаю своей самой ослепительной улыбкой, пытаясь обезоружить собеседницу, и вдруг соображаю, что луковая шелуха могла застрять между зубами. Поджимаю губы.

– О, вода закипела! Давайте выпьем чаю в гостиной, вы не против? – Быстро ставлю на поднос чашки и все, что положено, кидаю на тарелку немного печенья, оставшегося с Рождества, и провожаю совершенно сбитую с толку социальную работницу в гостиную. – Э-э… гм… вы сказали, что я могу на этой неделе встретиться с Лорен? – Я наливаю чай и сразу перехожу к главной теме, надеясь избежать разговоров о целебных свойствах корнеплодов или о предрасположенности к умственным расстройствам представителей моей большой семьи.

– Да. Да. Я знаю, что, когда вы встречались с миссис Деннисон, она была у бабушки. Эта неделя – удачное время, чтобы вам троим встретиться и посмотреть, как пойдут дела. – Мисс Эстобан потягивает чай, затем вытаскивает из портфеля папку: – Это фотография Лорен. Как вам известно, ей шесть лет, учится в первом классе. Правда, по моим данным, тут есть проблема. Она довольно одаренный ребенок, и на обычных уроках ей скучно.