А я в мятой юбке, рваной рубашке, и волосы после всего случившегося явно мечтают о расческе. Нет сомнений, что меня только что представили сторонникам возвращенного правящего режима, сомнения есть только в адекватности кесаря, но это мелочи.

Далее прозвучали отрывистые команды, после чего серебристая семерка поднялась и разом выдала:

– Каэ, Араэден!

И покинули тронный зал, видимо, спеша исполнить поручения.

А кесарь опять застыл, задумчиво глядя в никуда.

– Не то чтобы я от любопытства места себе не находила, но все же… А сейчас чего опять стоим? – не выдержала я.

Кесарь вскинул руку с поднятым вверх указательным пальцем, видимо призывая к молчанию. Молчу. Разглядываю великолепнейшее строение, восторгаюсь перламутровыми колоннами, золотыми изразцами, туманного оттенка сверкающими занавесями и молчу. И в то же время просто понять не могу – пришел, увидел, победил – и все? То есть уничтожил противников, одарил руной сопротивляющихся, вызвал сторонников, так? Дальше что? Нет, я не спорю, в период родоплеменных государственных образований и в моем мире подобные захваты власти осуществлялись. То есть с утра правит один вождь, к обеду примчался с дружиной второй, первого и его дружинников убил, власть захватил, женщинами попользовался, напился. Ночью прискакал третий, совершил все то же самое, что второй, но без пьянки, благодаря чему продержался дольше, чем первые два. Опять не повезло женщинам. Максимум спустя еще пару лет прискакал четвертый, с дружиной, да. Женщинам не повезло снова. Зато при таких порядках население Рассветного мира росло стремительно, по крайней мере, за две сотни лет были заселены огромные и ранее не обитаемые территории. Но мы же не в историческом прошлом! С другой стороны, учитывая темпераментность кесаря – не повезет опять женщинам.

Кесарь медленно обернулся, смерил меня мрачным взглядом.

– Но я же молчу! – возмущенно сказала я.

Послышался стук каблучков. Быстрый, стремительный, звонкий. В следующее мгновение в зал вбежала светлая. Очень красивая, но эдакой злой красотой, а еще очень походила на кесаря… Не могу сказать насчет возраста, но, похоже, мать. И она бросилась к сыну, обняла его и, кажется, едва не плакала. А кесарь гладил по спине, что-то успокаивающе говорил и, видно было, переживал. Очень переживал, а теперь просто рад, что она жива.

– Араэден, акаи дьэре наверсе? – прошептала светлая, указав на меня.

– Каэ наахаре Эссалоне Кари Онеиро, – с нотками гордости произнес император.

Гордости?! Меня вдруг очень напряг этот момент.

– Почему же? – полуобернувшись ко мне, поинтересовался кесарь.

– Мне и самой хотелось бы это знать, – медленно ответила я.

И тут светлая потрясенно переспросила:

– Кари Онеиро?!

О переводе этого выражения кесарь мне уже говорил – «Черная звезда», и, похоже, это действительно язык его мира. Непонятно другое – что так изумило его мать? Имя нераспространенное или…?

– Или, – чуть насмешливо ответил император. – Так ты желаешь отдохнуть, уставшая моя?

Вспыхнул портал, матушка кесаря, радостная и довольная, покинула нас, одарив меня на прощание очень внимательным взглядом.

О Великий Белый дух, что происходит?

– Возможно, я снизойду до объяснений позже, – с усмешкой уведомил супруг.

– Я не к вам обращалась. – Съязвила, да, но точно себя не осуждаю.

Я себя вообще редко осуждаю, а в данной ситуации еще и оправдываю. И потому с вызовом посмотрела на его бессмертие, с кривой усмешкой взиравшего на меня.

– Да, я устала и хочу спать, – мрачно напомнила ему.

Для меня услужливо открыли портал перехода. Не глядя на кесаря, шагнула и оказалась… Маленькое темное помещение, зарешеченное окошко под потолком, деревянная глухая дверь без ручки, узкая деревянная лавка, даже не кровать. Тюрьма, в общем!

Оглядев внимательнее этот кошмар, резко выдохнула и прошипела:

– Больше язвить не буду!

– Знаю, – прозвучал насмешливый голос.

А чтоб вас гоблины сожрали!

На узкой деревянной скамейке само собой появилось и расстелилось покрывало. Кажется, меня принялись дрессировать.

– Это предосторожность, недогадливая моя, – мрачный голос с глухим недовольством. – В данный момент тюремная камера наиболее безопасное место для тебя. Ложись спать.

Я осталась стоять, раздумывая над происходящим. Похоже, кесарь, как и я, понимал, что захвата одного дворца для обретения власти вовсе и не достаточно. Значит, сейчас будет второй этап борьбы за власть. Занимательно. И с одной стороны, я дико устала, с другой… с другой – вряд ли мне еще представится шанс присутствовать при подобном.

– Я не хочу спать, – устало сообщила пространству.

Появился переход.

Портал перехода в этом мире отличался от Рассветного и сверканием кромки, и подобием граней внутри. Казалось, шагнешь прямо – попадешь в нужном направлении, а если решишься ступить в сторону – унесешься неизвестно куда.

– В грани, – произнес кесарь, к которому меня перенесло.

Он стоял один на холме, все так же полуобнаженный, с распущенными волосами, которые трепал усиливающийся ветер. Я встала рядом с властителем Эрадараса, проследив за взглядом кесаря, обнаружила, что смотрит он на Радужный дворец, который без крыши казался не таким уж и радужным.

– Пожелания, предложения, идеи? – вопросил император, продолжая издали созерцать им же разрушенное строение.

Видимо, вторыми в этапе захвата власти стояли ремонтно-восстановительные работы. Оригинальный подход.

– Критика моих действий неприемлема, нежная моя, – ласковый голос.

– Кто критикует? – отгоняя видение тюремной камеры, вежливо полюбопытствовала я. – Так, значит, дворец…

Оглядывая строение, я поинтересовалась:

– А что планируете оставить?

Дворцовый комплекс заметно пострадал с того момента, как я взглянула на него впервые, и дело не только в сорванной крыше – пламя оставило следы на стенах, выбитые окна зияли пустотой… как пустые глазницы. Жутковатое зрелище… Но что странно, именно сейчас на фоне покореженных зданий гармонично смотрелась одинокая, совершенно не вписывающаяся в комплекс башня с черной крышей, выстроенная из серого камня.

– Она останется, – что-то странное прозвучало в голосе кесаря.

Невольно посмотрела на Араэдена – глаза все так же устремлены вдаль, губы сжаты, на скулах изображают танец ярости желваки… Взгляд на меня – лицо мгновенно утратило эмоциональность, вновь приняв характерное для его бессмертия выражение отстраненности.

– То есть башня вам дорога как память? – догадалась я. Он не ответил, я решилась предположить: – Или это напоминание о чем-то… мм-м… болезненном?