— Намного интереснее познакомиться с ними.

— Уверяю тебя, что было занятно наблюдать, как миссис Тейт идет по зале, полной глупо глазеющих на нее джентльменов.

— Ох, как бы я хотела быть там, — вздохнула Феба.

— В следующий сезон тебе исполнится восемнадцать, и мы устроим грандиозный бал по поводу твоего выхода в свет, — напомнила Геро, усаживаясь за туалетный столик.

Феба вытащила булавку из ее прически.

— Но у тебя тогда появятся заботы замужней дамы. А со мной останется только кузина Батильда. Я ее очень люблю, но она такая старая и… ой! — Геро увидела в зеркале, как у нее за спиной исчезла голова Фебы.

— Боже, я уронила булавку.

— Не беспокойся, дорогая, и не ищи.

— Но это одна из изумрудных булавок.

Геро обернулась на табурете и увидела, как ее сестра опустилась на колени и шарит руками по ковру. Сердце у Геро сжалось. Изумрудная булавка лежала прямо под носом Фебы.

— Вот она. — Геро нагнулась и подобрала булавку.

— Ох! — Феба встала и поправила на переносице очки. Ее милое личико скривилось. — Как же я могла ее не увидеть?

— Не важно. — Геро положила булавку в стеклянное блюдце на туалетном столике. — На полу темно, свет сюда не доходит. Давай я лучше расскажу тебе, как был украшен бальный зал.

— Конечно, расскажи!

И Геро в мельчайших подробностях стала рассказывать, как был украшен Мэндевилл-Хаус, какое подавалось угощение и какие танцы она танцевала.

Феба слушала и расчесывала ей волосы. Наконец сестра забыла про булавку и ее лоб разгладился, но на сердце у Геро все равно осталась тяжесть. Она смотрела на отражение свечей в зеркале и думала о том, что в комнате очень светло. Как днем.

Сент-Джайлз показался Гриффину настоящим адом, особенно после милых сельских пейзажей Ланкашира. Было темное раннее утро. Он направил Бродягу (коня), своего гнедого коня, вдоль вонючей сточной канавы, которая тянулась прямо по середине узкой улочки. Выбрать путь покороче он не мог, потому что проулки были слишком узки для Бродяги. И будь он проклят, если оставит своего коня где-нибудь здесь — его тотчас украдут, стоит только хозяину отойти.

Гриффин пригнул голову, проезжая под вывеской свечной лавки. Фонаря около двери не оказалось, как это принято в более приличном месте Лондона. Единственный свет падал от бледного диска луны. Слава богу, что ночь была ясной.

Впереди распахнулась дверь, из которой вывалились два головореза. Гриффин положил правую руку на заряженный пистолет, засунутый в седло, но пьяницы не обратили на него никакого внимания. Они задержались лишь на минуту, потому что одного из них вырвало в канаву, а потом, шатаясь, ушли прочь.

Гриффин с облегчением выдохнул, убрал руку с пистолета и похлопал Бродягу по шее.

— Уже недалеко, приятель.

Он поехал вперед по переулку, потом свернул на улицу чуть пошире с кирпичными и оштукатуренными домами, некоторые с нависающими верхними этажами. Едва заметная дверь в высокой кирпичной стене вела во двор. Гриффин натянул поводья, вытащил пистолет из седельной сумки и постучал рукояткой в деревянную дверь.

Почти тут же грубый голос спросил:

— Кого там еще несет?

— Рединг. Впусти меня.

— И как я узнаю, что это вы, милорд?

— Потому что я единственный, кто знает про ту ночь в «Хромом черном петушке», когда ты выпил дюжину пинт эля и…

Дверь раскрылась, и взору Гриффина предстало самое что ни на есть уродливое лицо во всем Лондоне: бегающие глаза, вдавленный плоский нос, беззубый рот, постоянно приоткрытый по причине затрудненного дыхания. Морщинистые щеки и подбородок были словно плесенью покрыты щетиной и старыми отметинами от оспы и шрамами. Мужчина был среднего роста, но его руки и плечи казались непропорционально большими, а ладони походили на огромные ошметки мяса. Кто-то мог счесть его боксером, а кто-то наемным убийцей. И те и другие могли быть правы.

— Я очень рад видеть вас, милорд, — сказал Ник Барнс. — Мы с ребятами тут за всем следим, но ваша помощь точно не помешает.

— Были еще нападения? — Гриффин спрыгнул с Бродяги, но пистолет держал в руке и внимательно осматривался, пока вел лошадь во двор.

Двор был вымощен булыжником, с трех сторон стояли дома. Гриффин скупил все эти здания в прошлом году в целях предосторожности. Сейчас он похвалил себя за предусмотрительность.

— Кое-кто попытался пролезть позапрошлой ночью, но мы его быстренько выбили, — сообщил Ник, запирая дверь тяжелым дубовым засовом.

Гриффин провел Бродягу к древнему каменному желобу, по которому стекала вода, чтобы конь напился.

— Ты думаешь, он отстанет?

— Викарий не отстанет, пока не сдохнет, милорд, — спокойно ответил Ник.

Гриффин хмыкнул. Он не верил в то, что Чарли Грэди, или, как его еще богохульно называли, Викарий Уайтчепела[3], легко сдастся. Викарий запустил свою грязную лапу в большинство мест незаконной торговли джином к востоку от Бишопсгейта, а теперь начал расширять завоеванную территорию к западу, в сторону района «Семи рож» в Сент-Джайлзе.

А это являлось посягательством на интересы Гриффина.

Гриффин еще раз похлопал мерина и повернулся к Нику:

— Пошли посмотрим.

Ник кивнул и повел его к строению напротив каменной стены, огораживавшей двор.

Он открыл крепкую деревянную дверь, обитую железом, и крикнул:

— Эй, Уиллис! Вы с Тимом идите и посторожите двор.

Двое мужчин, тяжело ступая, вышли из дома и поклонились Гриффину. Один держал в руке дубинку, другой — длинный нож, смахивавший на саблю.

Ник проследил, чтобы они встали у двери во двор, затем кивнул Гриффину:

— Сюда, милорд.

Нижний этаж представлял собой одну большую, похожую на пещеру комнату. Массивные кирпичные столбы поддерживали верхние этажи. Четыре очага горели под огромными закрытыми медными котлами, каждый размером в человеческий рост. Из котлов торчали медные трубки, соединенные с медными котелками поменьше, а те, в свою очередь, соединялись с дубовыми бочками. Запах дыма, брожения, ягод можжевельника и скипидара стоял в тяжелом влажном воздухе. В помещении находилось еще с десяток мужчин. Несколько человек поддерживали огонь или следили за содержимым котлов, а остальные просто стояли, нанятые, вероятно, из-за своей физической силы.

— Я перебросил сюда почти все винокурни, — сказал Ник, указывая на котлы, — кроме одной на Эбби-стрит — ее взорвали люди Викария.

Гриффин кивнул:

— Ты правильно поступил, Ник. Одно заведение легче охранять, чем несколько.