Дикой сплюнул от злости и потрусил к своему джипу.

Слава богу, Степану Прокофьевичу было куда пойти и у кого искать утешения. Это была его огромная тайна, узнав которую Калинов превратился бы в осиное гнездо, а дом Дикого в камеру пыток. Увы! Он был женат на племяннице губернатора, и к бесценным родственным связям прилагались унизительные родственные обязанности. Дикой обязан был все время помнить, кто его облагодетельствовал, вытащил из грязи и дал путевку в жизнь. И Степану Прокофьевичу все это давно уже осточертело…

Дом Кабановых считался в Калинове самым значительным. Говорят, все дороги должны вести к Храму, а если дорога туда не ведет, то зачем она нужна? Храм в Калинове, конечно, был, но его еще надо было поискать. Он затерялся на окраине, за щелястым забором, заросшим крапивой, и его плешивые купола с облупившейся позолотой навевали на горожан уныние. Но они стыдливо опускали глаза, проходя мимо подноса с пожертвованиями на реконструкцию храма. Деньги в Калинове не водились, разве что у богатых, коих в городе были считаные единицы, и все они погрязли в мирском.

Возможно, что поначалу городок, как и положено, строился вокруг святого места, но со временем разросся и неспешно отполз к железнодорожному полотну, а потом и вовсе перевалился за него. И стал разрастаться дальше уже вокруг главной городской магистрали, все больше напоминая раковую опухоль. Узкие болезненные улочки, похожие на метастазы своими чахлыми деревцами и изрытыми колесами, в колдобинах и ухабах дорогами расползались все дальше и дальше в степь. И в привольные ковыли вклинивались плешивые картофельные грядки, а между ними повырастали похожие на бородавки скважины. Засуха в Калинове не была редкостью, поэтому каждый владелец подсобного хозяйства первым делом заботился о бесперебойной подаче воды.

И как-то так получилось, что все дороги в Калинове теперь вели к дому Кабанихи, который горой возвышался у железнодорожного и прилепившегося к нему автовокзала. Этот дом вдруг оказался в центре и города, и событий. Его высоченную малиновую крышу видно было отовсюду, а на коньке, словно калиновский герб, символ вечной суматохи и сплетен, бешено вращался флюгер. В степном городке задували сильные ветра, редкий день оказывался тихим. Так же и сплетни в Калинове не утихали. Флюгер Кабаниха заказывала у коваля лично. Но петух получился похожим на коршуна, вроде и домашняя птица, но ничего в ней мирного нет.

Сам же дом Кабанихи поражал полным отсутствием стиля. Так, были в нем парадные комнаты, отделанные под модерн, и были обитые вагонкой комнатенки, где на полу раскинулся, как беспородный пес, домотканый ковер, а на окошке красовалась заневестившаяся герань, стыдливо спрятавшись от прохожих за тюлевую занавеску. То же было и в душе у Марии Игнатьевны, которая единолично решала все вопросы, что своего бизнеса, что быта, что интерьера в собственном доме.

Неглупая деловая женщина, она прекрасно понимала, что без Интернета теперь никак и что медицина ушла далеко вперед, в то время как знахарки по-прежнему заваривают травки и льют на воду воск со свечи. И что пересаженная почка и коронарное шунтирование – это гарантия долгих лет жизни. А гадание на кофейной гуще имеет мощный психотерапевтический эффект, но тромбы от этого не рассосутся, так же как и поврежденная почка свои функции не восстановит.

Но страх перед всем новым, что перед лазерной хирургией, что перед непонятными значками на дисплее смартфона, был у Марии Игнатьевны слишком силен. Она буквально заставляла себя осваивать новые гаджеты и каждый раз боялась опозориться. И в комнатушках с домоткаными ковриками ее душе было гораздо милее, чем среди уродливых, с ее точки зрения, «загогулин», как называла Кабаниха все эти модерновые светильники и прочие находки дизайнеров, которых она тайком, да и вслух, проклинала.

…Спросите у калиновцев: какой частный дом у вас в городе самый большой? И все, не колеблясь, укажут на Кабановых. А какой дом у вас в городе самый богатый? И опять Кабановы! А в какой семье больше всего тайн? Да в нем же! В этом самом большом и богатом в городе доме! Как ни крути – везде они, Кабановы!

Вот скажите, почему Марии Игнатьевне достаются все строительные подряды? Чем таким особенным обязан ей мэр, что он без колебаний подписывает любую бумажку, которую Кабаниха кладет ему на стол? Почему Дикой на всех орет и только с Кабанихой разговаривает виновато, словно оправдывается?

Почему Мария Игнатьевна безраздельно воцарилась в Калинове вот уже без малого два десятка лет? С тех пор, как загадочно исчез ее муж, Кабаниха пошла в гору. Собственно, до этого она и не была Кабанихой.

Маша Раскатова родилась в семье учительницы и зав производством Калиновского ликероводочного завода. Разумеется, деньги в их доме водились, и немалые. Но Маша никогда не заносилась. Никогда не поедала тайком бутерброды с икрой на школьных переменах, всем, кто просил, давала откусить. Все ее подружки, собираясь на свидание, щедро поливали себя польскими духами «Быть может», а то и французским «Опиумом». А парни перед началом урока торопливо скатывали у Маши решение сложных задачек по алгебре и геометрии.

Маша никому не отказывала, но никто не рискнул бы назвать ее доброй девочкой. В ней с детства чувствовался стальной стержень, и Маша делилась своими богатствами, будто знала, что деньги будут у нее всегда. Одни рождаются в рубашке, другие с серебряной ложечкой во рту, а вот Машу мамина матка будто бы вытолкнула, судорожно сократившись в последний раз, в банковскую ячейку, застеленную денежными купюрами вместо пеленок.

«Придет время – и мы рассчитаемся» – так вела себя Маша. Хотя никаких расписок не брала и о долгах никогда не напоминала. Блестяще окончив школу, она уехала учиться в Москву и к огромному удивлению местных жителей, отучившись в столице пять лет, вернулась обратно в провинциальный Калинов.

Что держало ее здесь? О чем она просила у Бога, стоя на коленях в калиновском храме, куда вела одна-единственная дорога, начинающаяся как раз у дома Кабанихи? Но просила она на коленях, хотя лицо ее при этом оставалось непреклонным.

«Чтоб тебе провалиться!» – провожали ее глазами калиновцы, хотя стоило Кабанихе упереть в кого-нибудь взгляд, и человек мгновенно пригибался и против своей воли начинал угодливо улыбаться.

В прошлом году Мария Игнатьевна с размахом отпраздновала пятидесятилетний юбилей в лучшем калиновском ресторане. Если она и выглядела моложе своих лет, то на год-два, не больше. Хотя ее и сейчас можно было бы назвать красивой женщиной, если бы ее вообще можно было назвать женщиной. Волосы она красила в один тон, никаких экспериментов не признавала и ежедневно делала традиционную укладку. В самом дорогом калиновском салоне красоты, принадлежащем ей же, Мария Игнатьевна проводила долгие часы. Маникюр-педикюр, чистки, маски, но никаких тебе, упаси боже, нововведений. Татуажа, ботокса, каких-то там филеров. Кто знает, какие будут последствия? Вон, гламурные девки губищи накололи, теперь не знают, куда с этим деваться. Носят на лице две сардельки, а сами лица от этого вытянулись, как у каких-нибудь горилл. Нет уж!