Тютюнины купили билеты и прошли в зал, в котором уже сидели зрители – человек восемь.

– Чего-то пусто, Сереж, – пожаловалась Люба.

– Зато просторно.

Актеры не стали дожидаться полного аншлага и начали спектакль. Серега сразу задремал, а Люба, напротив, прониклась знакомой атмосферой латиноамериканских сериалов и даже немного поплакала.

«Завтра на работу, – сквозь сон думал Серега. – Интересно, как там Фригидин? Отмочили его или он еще слипнутый?»

Время от времени, когда Люба толкала его в бок, Сергей просыпался и произносил: «Ух ты!» Затем снова погружался в липкую дрему.

Окончательно он проснулся, лишь когда Отелло, Дездемона и Яго запели примирительную песню.

Люба заливалась счастливыми слезами и сморкалась в платок, а Серега чувствовал себя отдохнувшим и подумал, что правильно сделал, отправившись в театр.

Ранним утром, когда будильник Сергея Тютюнина только собирался зазвенеть, на другом конце города, возле парка Зрелых пионеров, случилась природная аномалия.

Кусты возле вагончика паркового сторожа вдруг подернулись туманом, который закрутился в тугой жгут и превратился в молодое голое деревце.

Деревце задрожало ветвями и выпустило листочки. Затем оно покрылось белыми цветами, которые тут же облетели, но только из одного из них начал стремительно расти плод.

Из-под дощатого настила, на котором стоял домик с метлами и лопатами, медленно выполз сторож. Он не помнил, как оказался под домиком, однако не придал этому значения. Подобное случалось и прежде.

С трудом поднявшись с четверенек, сторож посмотрел мутными глазами на увеличивающийся плод и сказал:

– Тоже мне мичуринцы…

Затем повернулся и на полусогнутых ногах поплелся в сторожку, чтобы вооружиться лопатой. Когда же он вернулся, то не обнаружил никакого дерева.

И снова не удивился. Такое с ним тоже случалось.

– Ох, – вздохнул сторож и запустил пальцы в нечесаную бороду, в которой было полно сухих листьев и выброшенных трамвайных билетов. Выпить хотелось так же сильно, как и накануне вечером.

– Ох, – вздохнул кто-то рядом. Сторож повернулся и увидел своего двойника. Один в один. И, хотя он давно не смотрелся в зеркало, сразу себя узнал: так страшно – на его памяти – никто никогда не выглядел.

– Ты кто? – спросил сторож и несильно ткнул двойника черенком лопаты.

– Ты кто? – повторил тот.

– Я – Палыч.

– Я… Палыч…

– Ну и хрен с тобой, – махнул рукой сторож и, положив лопату на плечо, заковылял в сторону пруда, где не так давно закопал несколько пустых бутылок. Теперь пришло время их достать.

Его двойник постоял на месте еще какое-то время, несколько раз повторил фразу «я – Палыч» и отправился к выходу с территории парка.

Несмотря на ранний час, перед воротами стоял крупный лысый мужчина и рассыпал голубям зерно.

– Я хочу быть с вами… Вы так красивы… Я хотел бы всегда кормить вас… – говорил лысый, тем самым подтверждая, что утро – время птиц и сумасшедших.

Двойник сторожа понаблюдал за кормящим голубей человеком и, раздувшись до его размеров, проскрипел:

– Я хочу быть с вами… Вы так красивы… Я хотел бы всегда кормить вас…

Получилось не слишком похоже. Двойник лысого толстяка немного потренировался и двинулся вдоль парковой ограды.

Он долго шел, никого не встречая, пока не увидел остановку троллейбуса, под козырьком которой стояла юная проститутка.

У нее были точеные ножки, обесцвеченные длинные волосы и свежий фингал под правым глазом.

Двойник толстяка задержал на ней свой взгляд и, остановившись, произнес:

– Я хочу быть с вами, вы так красивы, я хотел бы всегда кормить вас…

– Че-о-о? – угрожающе протянула проститутка и достала из сумочки кастет. – Повтори, чего ты сказал!

– Я – Палыч.

– Пошел вон, козел, пока я тебе рога не поотшибала.

Мимо проехали две машины, потом показался троллейбус. Девушка убрала оружие и, как только двери открылись, заскочила внутрь.

Двери зашипели, и троллейбус уехал.

Двойник лысого издал шипение, имитируя закрывающиеся двери, а затем вздрогнул и уместился в узкую фигурку увиденной девушки. Под глазом проявился живописный синяк. Мгновение спустя с легким хлопком материализовалась из воздуха сумочка.

Девушка задумчиво постояла, вспоминая, чего еще не хватает, потом потерла двум пальцами – и на ее ладонь лег кастет.

– Я – Палыч, – произнесла она неженским голосом и, убрав кастет в сумочку, зашагала дальше – к центру города.

Примерно к одиннадцати утра девушка остановилась перед рекламным щитом, на котором была изображена большая карта города.

Поискав глазами нужную улицу, она уже собралась идти, когда её руки коснулся смуглый незнакомец.

– Э, «Наташа», давай дружить будем. Да? Сколько стоишь, да?

– Я – Палыч, – ответила девушка.

– А я Мурат, да? Сколько стоишь? Деньги есть, да?

– Я хочу быть с вами, вы так красивы, я хотел бы всегда кормить вас… – заговорила «Наташа» глуховатым болезненным голосом.

– Э-э… – Мужчина на минуту растерялся, но, окинув взглядом ладную фигурку, продолжил переговоры:

– Деньги есть. Я немножко фрукты торгую – есть, говорю, деньги.

– Тоже мне мичуринцы… – невпопад ответила девушка.

– Почему Мичурин? Зачем обижаешь, да?

– Че-о-о? Повтори, чего ты сказал! – В руках «Наташи» появился никелированный кастет, мужчина невольно попятился:

– Ничего не сказал! Уже ничего!

– Пошел вон, козел, пока я тебе рога не поотшибала.

Когда незнакомец ретировался, девушка еще раз проследила маршрут по карте города и зашагала к трамвайной остановке, на которой собирался народ.

Увидев симпатичную блондинку, к ней сейчас же подошел молодой человек в очках и со скрипичным футляром в руках.

– Прошу простить меня, – несмело начал он. – Я понимаю, что знакомиться на улице неприлично, но… Одним словом, меня зовут Петя. Можно просто Петр. А как вас зовут?

– Я – Палыч, – прохрипела девушка. Петр напрягся.

– Прошу меня простить, я, наверное, плохо расслышал. Как ваше имя, вы сказали?

– А я Мурат, да? – снова мужеским голосом, но уже с акцентом произнесла незнакомка.

Люди вокруг стали на нее коситься, однако Петр со скрипичным футляром не сдавался.