иметь ничего общего с этим человеком. Что было забавно, учитывая что, будучи моложе, я втайне жаждала встречи с ним: он был мне ровесником и почти земляком, ведь его страна была не так уж далеко от моей. Я наивно полагала, что он мог быть мне чем-то вроде родственной души, раз он знал, какую ответственность возлагали корона и королевство (или княжество, или Великое герцогство) на молодого наследника. Прежде, чем мы оказались в одной комнате — не говоря уже о том, что в одной стране — его мать сослала его в школу-интернат в какую-то далёкую страну (вроде, в Англию?). А я была отправлена в Швейцарию, и я оставила мысли о принце Кристиане и всё, что узнала о нём из прессы, в прошлом. Все предположения о том, что мы были родственными душами, были ничем иным, как бредом. Этот принц не был мне родственной душой. Он и я… мы были лишь товарищами по своей малой значимости в большом мире, наполненном более сильными и влиятельными странами.

Лучше бы вовсе не говорить с ним — или ещё с кем-либо из присутствующих здесь принцев — по крайней мере, по своей воле. КРБ славится свиданиями на одну ночь, случающимися между наследниками.

На долю секунды его страстные глаза впились в меня, наглым образом разглядывая, так, будто он никогда раньше не видел женщин. От негодования у меня волосы на затылке встали дыбом, но потом он моргнул, и тот взгляд исчез.

Но прежде, чем, как можно скорее, удалиться, он продемонстрировал то, что технически можно было назвать улыбкой. Она была настолько поразительной, что я не смогла бы её полностью описать, с ослепляющими, слишком белыми, зубами. У меня даже возникло сомнение, что они были своими.

— Мои извинения, — сказал он мне на английском с чересчур выраженным британским акцентом, в котором не осталось ни намека на наше скандинавское наследие. От этого мне захотелось скрежетать зубами, и в то же время вздохнуть от облегчения, потому что его голос и акцент были слишком сексуальными и идеально сочетались с его внешним видом. А потом, когда я подумала, что не смогу больше этого вынести, он поклонился мне настолько идеально — чётко, от талии, с рукой, прижатой к груди, как будто он всю жизнь тренировал именно это движение, чтобы дамы так и падали в обморок.

— Я…

Нет. Нельзя ему позволять так мило говорить со мной. Или так смотреть на меня. Он что думает, я одна из тех, кто прогуливается по этим коридорам в поисках жеребца? Или, только-только приехав, я отправилась на охоту, чтобы отвлечь свои мысли от КРБ?

Я подняла руку и резко махнула — невероятно, но он тут же замолк. Господь всемогущий! У него и манеры были слишком идеальные. Может он уже прекратит?

Я не могла поверить, что была здесь всего час или около того, и мне уже приходится ставить мужчин на место. Это защитные механизмы, которые, я даже не поняла, когда включила.

— Послушайте. Не поймите меня неправильно, но независимо от того, что вы, должно быть, подумали, меня не так уж легко заполучить. Сохраните свои манеры и предложения для кого-то другого, — моя спина выпрямилась и стала твёрдой, как стержень. Подобную реакцию, чтобы вернуть себе контроль, воспитала во мне моя мать. — Я здесь не для этого.

И неважно, во что верили, или, на чём там ещё настаивали мои родители.

Эти слова и то, что я их произнесла, стали для меня облегчением, хоть я и знала, что плыву против течения. А что, если — ну а вдруг — мне удастся наедине с ними показать себя такой непривлекательной, что эти принцы заупрямятся и откажутся даже от одной мысли нацеливаться на наследную принцессу Ваттенголдии.

От пыла в моих словах, челюсть Кристиана отпала, а его глаза значительно расширились. Его щеки вспыхнули, словно я шибко наградила его пощёчиной за дерзость. Что, возможно, мне следовало сделать. Правда, его смущение было, ну слишком, обезоруживающим.

Мне уже давно пора выбраться из этого тесного коридора.

Его слова прозвучали, словно замешательство в замедленной съёмке:

— Простите?

— Я здесь для… — пробормотала я. Он знал, зачем я была здесь. По той же причине и он здесь находился. Но я резко продолжила:

— Работы и ничего кроме неё. Понятно?

Он продолжал смотреть на меня, как будто не мог поверить, что я, так умело, оборвала его на людях. И, возможно, так и было, хоть даже я признаю, что сложно представить, как кто-то мог отвергнуть такого прекрасного принца. Но я не была кем-то. И я на все сто процентов уверена в том, что ни в коем случае не предложила самую высокую цену, даже за такого безупречного принца, как этот.

Закончив на этом, я откланялась в вежливом реверансе. Просто потому что хоть я и отвергла чары принца, у меня были манеры. И после этого, я заставила себя протиснуться мимо него в узком коридоре, чтобы удалиться в свою спальню.

Когда моё плечо задело его руку, меня окружил его запах. Слабый аромат, ну да, пусть идёт к черту! Он даже пах слишком приятно.

Как только он пропал из моего поля зрения, я ускорилась. Но потом я нашла себе укромный уголок, где попыталась успокоить свой бешеный пульс.

Весь ужас предстоящей недели уже запустил в меня свои когти.

Глава 8

Кристиан

Что это было?

Все, о чем я думал пять минут назад, это уйти, неважно куда, лишь бы там не было графиков, матерей и отцов, отчаянно пытавшихся сбыть своих драгоценных наследников в соседние королевства. И желательно в место, где подавали алкогольные напитки. Раз я застрял на этом холме на всю следующую неделю, то полагал, что теперь, за неимением любимого паба, мне больше подошла бы моя комната и небольшой бар c алкоголем, на котором настояла моя мать.

Как вдруг появилась Наследная Принцесса Ваттенголдии Эльза.

На мгновение я, словно… не остолбенел, нет — потому что, иначе показался бы полным придурком — но может почти. В Херст-касле передо мной стояла скандинавская валькирия, она была полна огня и праведности, и нечеловечески прекрасна. Это было объяснимо, ведь она, скорее всего, была плодом моего воображения. Только она ещё и выдала свой… отказ от предложения, которое я даже не произнёс…

Вот же… ЧЁРТ! Она подумала, что я хотел сделать ей предложение?!

— Ваше Высочество?!

Паркер стоял прямо передо мной, в руках он держал стопку