Те, кто пришел первым, получили свои напитки и, не заходя в столовую, присели, чтобы отдохнуть, поддержать вежливую беседу на постороннюю тему и сердечно, мелодичным голосом поприветствовать приятелей (которых они в последний раз видели не более получаса назад). Никто не хотел первым набрасываться на еду, однако позднее, когда народу существенно прибавилось, в столовой неожиданно началось столпотворение и благонравная сумятица. Мужчины вскоре оставили тщетные попытки ухаживать за дамами и приносить им еду, так как женщины сами решительно ринулись за едой и, так или иначе, поели первыми. В дом было приглашено немногим больше шестидесяти человек, а еды приготовили на восемьдесят. В разгар ленча официанты обслужили семьдесят одного человека, включая тех, кто заказал лишь сухое печенье и стакан молока. Около двадцати гостей приняли таблетки перед едой, и несколько меньше — после еды. Приглашенные на ленч были не из тех, кто сидит на полу (не говоря уже о том, что в данном случае это было бы просто неприлично), и потому почти половина мужчин остались стоять. Гости не угощали друг друга сигарами, но не успело большинство из них закончить еду, как сигары вдруг появились на столах. Время между сервировкой первого блюда и последнего не превысило часа; от десерта же — мороженого, яблочного пирога или того и другого вместе — почти все отказались, и некоторое число гостей ушло, не выпив кофе, потому что он не был фирмы «Санка», — деталь, упущенная смущенным Отто и ничего не ведавшей Эдит.

Из приглашенных вдову представляли ее сын Джоби и брат Картер Стоукс-младший, который был на четыре года моложе Эдит и оттого ближе по возрасту к большинству гостей. Картер — невысокий, но весьма симпатичный мужчина. Он не был женат и проживал в Христианской ассоциации молодых мужчин, потому что это было дешево и респектабельно и еще потому что там были бассейн, кафетерий, парикмахерская, все нью-йоркские и филадельфийские газеты и все популярные американские и британские журналы. Он был членом клуба «Гиббсвилль» (рождественский подарок Эдит), но редко его посещал. Как он утверждал, клубные попойки и азартные игры для него слишком дорогое удовольствие и оно того не стоит. В ассоциации же он получал удовольствие от своего положения полноправного, но демократичного члена общества города Гиббсвилля, вращаясь в предпочтительной для него компании хороших парней, таких же, как он, обитателей ассоциации. Работая помощником кассира в банке, он зарабатывал семь с половиной тысяч в год, и эти деньги давали ему возможность покупать одежду в Филадельфии в «Джейкоб Рид», содержать автомобиль «плимут» и устраивать раз в год небольшую вечеринку в клубе «Гиббсвилль» в благодарность гостеприимным хозяйкам, приглашавшим его на обеды в качестве кавалера для одиноких дам. Почти никто из его приятелей и приятельниц не считал его гомосексуалистом; правда, ни те, кто поднимал этот вопрос, ни те, кто пытался защитить Картера Стоукса, не имели никаких доказательств. Мужчинам старина Картер нравился — его называли стариной потому, что ему уже было за сорок и хозяйки считали его весьма подходящей компанией для партий в бридж, на которых главным образом и происходило общение между жителями Гиббсвилля. Будучи выпускником колледжа Хейверфорд, Картер считался человеком образованным; в его случае образование, полученное в прошлом, засчитывалось и в настоящем, вроде выравнивания зубов: в юности ему выровняли зубы и дали образование, и теперь до конца своей жизни он был человеком с высшим образованием и ровными зубами.

Картер в общем-то не был снобом. Он с большей охотой общался с приятелями из ассоциации и своими коллегами из банка исключительно потому, что их компания доставляла ему удовольствие, а вовсе не потому, что эти люди казались ему особенными. Они не ждали от него проявлений необыкновенного ума и с некоторым оттенком снобизма почитали его социальное положение. Однако Картер ни в коем случае не испытывал неловкости и в компании гостей своей сестры. Он ценил губернаторскую деятельность губернатора и адмиральскую адмирала (он сам во время Первой мировой войны служил энсином[8]во флоте), а будучи сотрудником банка, знал о партнерстве Пола Дональдсона в компании «Морган». Он не обиделся, когда Пол Дональдсон из Скрантона его не узнал, хотя это была их не то пятнадцатая, не то двадцатая встреча. У Картера было и дружелюбие, и приятные манеры, благодаря которым он был самым что ни на есть подходящим представителем Эдит, и тот факт, что Джо Чапин когда-то не выносил его на дух, не имел сейчас ни малейшего значения. Картер приходил в этот дом сотни раз: на рождественские обеды, Дни благодарения, воскресные ужины, — и всякий раз его зять непременно спрашивал Картера: «Так что ты поделывал в последнее время?» И тон его вопроса предполагал, что ответ будет таким противным или таким занудным, что его не стоит и ждать, и потому в редком случае Картеру вообще удавалось на него ответить без того, чтобы его не прервали. Он уже давным-давно знал, что Джо его презирает, и он тоже по-своему тихо его ненавидел. Но вот сейчас он обходил гостей, которые ели, пили и чувствовали себя как дома, и об этих отношениях между ними невозможно было и догадаться. «Я боялся, начнется снегопад…», «Эдит прекрасно держится…», «Хотите еще чашку кофе?» Для своей отсутствующей сестры он был куда лучшим помощником, чем ее сын.

Джо Чапин-младший совершал ошибку за ошибкой, и одни и те же ошибки повторял раз за разом. Он подходил к какой-нибудь даме лет шестидесяти, чтобы предложить ей что-нибудь, потом никак не мог от нее отделаться, на лице у него появлялась явная скука, а дама тут же начинала на него сердиться. Затем то же самое мучение повторялось, но уже с другой дамой. Единственным человеком во всей этой толпе, с которым Джо-младшему действительно хотелось поговорить, был его кузен Уит Хофман. Он знал, что Уит милый добрый малый, любивший женщин, выпивку и гольф, и Джоби был уверен, что его кузен не откажется выпить с ним бутылочку шотландского виски в буфетной. У Джоби не имелось иллюзий насчет того, какого мнения о нем был Уит, но они все же кузены и в прошлом между ними не возникало ни обид, ни ссор. Однако это тихое распитие виски в буфетной было сейчас, увы, исключено: Джоби должен выполнять свои обязанности, а Уиту, похоже, не скучно и без него. Что ни говори, Уит обладал даром общения.

Джоби извинился перед миссис Генри Лобэк и направился к буфетной выпить второй за сегодняшний день стаканчик виски — чистое виски с микроскопической добавкой воды. Этот стаканчик не оказывал мгновенного эффекта, но Джоби знал, что через минуту-другую на душе у него повеселеет, и он вернулся к стойке перил — месту, выбранному им для своей «штаб-квартиры». И именно в эту минуту к нему подошел Пол Дональдсон из Скрантона.

— Джоби, я хотел тебя спросить…

— Да, мистер Дональдсон?

— Как твоя мама? Я через несколько минут уезжаю домой в Скрантон и хотел бы знать, смогу ли повидаться с ней хотя бы на пару минут. Она принимает гостей?

Джоби посмотрел на часы.

— Не хочу напускать на себя таинственность, но… вы могли бы подождать несколько минут? Черт возьми! Я не должен был никому говорить, но через несколько минут мама спустится вниз. Она не хотела, чтобы поднимались к ней в комнату по два или по три человека, так что она собирается спуститься сюда — обойти гостей и поздороваться с ними. Но если у вас к ней особое дело и вы хотели с ней повидаться наедине, тогда я поднимусь и спрошу ее.