На женихе была белая набедренная повязка, – признак невинности, – достающая до колен; на плечах ярко-желтая накидка с таким же орнаментом, как на платье невесты; на голове причудливой формы шапочка с ушками, завязанная под подбородком.

Жрец прочитал положенные молитвы, трижды обвел новобрачных вокруг священного огня, горевшего перед алтарем; для изгнания злых демонов помахал на них курительницей, источающей благовония; призвал богов охранять брак Капуны и Макуны, а их самих – любить друг друга и рожать побольше детей. Таким образом бракосочетание совершилось, молодых усадили возле старосты во главе поставленного прямо посреди улицы праздничного стола, – можно было начинать пир.

Однако староста не торопился: подслеповато щурясь, он смотрел на дорогу за околицей, как будто ожидая кого-то, и жители деревни отлично понимали, кого он ждет. Кане не было на празднике, но он обязательно должен был придти на свадьбу друга и, возможно, привести свою невесту. Жрец, которому уже успели сообщить об этом, не уходил от алтаря, не снимал священные одежды и был готов совершить второе бракосочетание.

Мауна сидела, как на иголках, – уж она-то знала, кого любит Кане, и знала также, что второй свадьбы сегодня не будет. Много, много дней, с самого Праздника Птиц она хранила тайну, доверенную ей Капуной, но сегодня терпению Мауны пришел конец. Она и ерзала, и кряхтела, и кашляла, – так что ее родители решили, что с ней случилась какая-то неприятность. Мать Мауны тихонько спросила дочь, в чем дело.

– Ах, мама, я совершенно здорова! – с досадой отмахнулась Мауна. – Но вот Кане…

Она сделала многозначительную паузу.

Капуна быстро глянул на нее и незаметно толкнул в бок.

– Что ты меня толкаешь? – немедленно отозвалась Мауна. – Шила в мешке все равно не утаишь. Сколько можно морочить людей, они же ждут, что Кане придет со своей невестой. И не забывай, у нас с тобой свадьба сегодня, – но скоро ночь, а еще даже не начался праздничный пир!

Услышав слова Мауны, люди вытянули головы и навострили уши. Староста, умирая от любопытства, потер ладонью об ладонь, поглядел зачем-то на небеса и безучастно спросил:

– Мауна, ты, вроде бы, произнесла имя Кане? Или я ослышался? Тебе известно о нем что-то, неизвестное нам?

Капуна снова глянул на Мауну и поднял руку в предостерегающем жесте. Но остановить ее было уже нельзя.

– Да! – выпалила она. – Да, мне известно кое-что о Кане! Он не приведет сегодня к нам свою невесту, и второй свадьбы не будет. Может быть, ее не будет никогда, потому что до сих пор ни одна девушка, посвятившая себя богам, не выходила замуж!

– Что ты наделала, Мауна! – отчаянно вскричал Капуна, а староста переспросил с ужасом:

– Девушка, посвятившая себя богам? Неужели Кане полюбил одну из них?

– Не просто одну из них, а саму Парэ, дочь верховного жреца, – сказала Мауна, выделив имя Парэ.

Все присутствующие на свадьбе оцепенели, а лицо старосты сделалось белым, как брюхо озерной рыбы.

– Ты уверена в том, что говоришь? – почти беззвучно произнес он после длительного молчания.

– Еще бы! – отвечала Мауна. – Да вот и Капуна может это подтвердить.

Все посмотрели на Капуну; он, не поднимая глаз, пробурчал что-то невнятное в знак согласия.

– О, боги, за что вы прогневались на нас! – воскликнул тогда староста. – Добром эта любовь не кончится. Я знаю Кане с колыбели, мы все знаем его: он не остановится ни перед чем; даже проклятье богов не остановит его. А люди на острове будут винить нас – ведь он из нашей деревни и вырос на нашем попечении.

– Но, может быть, Парэ отвергнет его любовь? Она все-таки дочь верховного жреца, – заметил кто-то за столом.

– Хотел бы я посмотреть на девушку, которая могла бы отвергнуть любовь Кане! – хмыкнул староста. – Убежден, что на всем острове такой девушки нет.

– Нет, она не отвергла его любовь, – сказала Мауна с легкой издевкой в голосе. – Она полюбила его и готова стать его женой… Верно, Капуна? Кане ведь рассказывал тебе, как Парэ откликнулась на его любовь?

Капуна вновь пробурчал что-то непонятное.

– О, боги! – схватился за голову староста. – Что же теперь будет?! Что же теперь будет?…

* * *

Великая милость богов, проявленная ими к островитянам, была видна даже в очертании их острова. Он был правильной треугольной формы, и в углах его находились три потухших вулкана; если от каждого из них провести линию, направленную в центр острова, то эти линии сходились там, где возвышалась самая большая гора. Эта гора была входом в царство Матери-Земли, и островитяне знали, что когда-то отсюда извергалось пламя яростной Богини Огня, дочери Матери-Земли. Обманутая своим возлюбленным, земным мужчиной, разгневанная Богиня Огня вышла из царства Матери-Земли и хотела спалить земной мир. Но снисходительный к людям Бог Дождя, один из сыновей Матери-Земли и Неба-Отца, заставил свою сестру вернуться в материнский дом. Бог Дождя заполнил впадину на вершине горы водой, – и так появилось Священное озеро. Незримая божественная сила витала здесь: она была в воде, земле и воздухе, – и не было нигде другого места, подобного по святости этому. За исключением верховного жреца и его молодого помощника никто из островитян не смел приходить сюда, как из-за строжайшего запрета, так и из-за страха перед богами; да что люди! духи и те избегали этого места, хотя остров густо был населен ими. Даже верховный жрец приходил к Священному озеру в редких случаях, при крайних обстоятельствах. Перед тем как подняться к озеру он молился в вековой роще, ниже по склону горы, где под корнями могучего дерева была вырыта пещера. Она затворялась толстой дверью, не пропускающей света и звуков; эта пещера были идеальным местом для уединенных молитв.

Решив назначить своей дочери испытание, Баира подумал, что лучшего места, чем пещера под корнями дерева, для этого не найти. Дождавшись окончания легкомысленного праздника Журупари, Баира повел туда Парэ, и с ними пошел еще только один человек, молодой жрец.

Сначала все они вознесли молитву богам: земным, подземным, небесным, лесным, озерным, морским, – ведомым и неведомым. Затем в пещере был зажжен огонь, в пламя которого были брошены благовония, любимые богами, услаждающие их обоняние. После этого Баира, Парэ и молодой жрец поднялись к озеру и там совершили вторую молитву, на сей раз направленную исключительно Матери-Земле; в воды Священного озера был пущен венок из прекраснейших цветов, а в специальную нишу в камнях положены дары для великой богини – завернутые в банановые листья куски жареной птицы и вареный батат.

Наконец, все трое вернулись в пещеру, и Баира сказал, обращаясь к дочери:

– Итак, Парэ, вот и начинается твое испытание. Ты останешься здесь столько, сколько будет нужно, чтобы убедиться в божественной или демонической природе твоей любви. Еду и воду тебе станет приносить этот человек, но ты не имеешь права говорить с ним, как и он с тобой.