Солдаты дрогнули, но сержант сохранил спокойствие.

— Наводи, капрал, — скомандовал он и жестом приказал остальным поднять мушкеты.

— Отчаянный, стой! — воззвал Лоуренс. — Бога ради, не надо. — Но рассвирепевший дракон не слушал его. Ружейных пуль Лоуренс опасался не слишком, но перец, он знал, ослепит Отчаянного и разъярит еще больше — что будет иметь плачевные последствия как для дракона, так и для противостоящих ему людей.

Но тут деревья на западной стороне закачались, и над ними возникла огромная голова Максимуса. Медный регал встряхнулся и широко зевнул, показав устрашающие зубы.

— Разве бой не кончился? Из-за чего такой шум?

— Эй ты! — крикнул ему Барэм, указывая на Отчаянного. — Придержи этого дракона!

Максимус, как и все медные регалы, страдал дальнозоркостью. Чтобы рассмотреть происходящее, ему пришлось стать на дыбы. Он весил уже вдвое больше Отчаянного и был на двадцать футов длиннее. Крылья, которые он растопырил для равновесия, бросали вперед длинную тень и просвечивали красным на солнце.

Возвышаясь над всеми и вся, он запрокинул голову, всмотрелся и спросил Отчаянного:

— Зачем тебя надо держать?

— Не слушай его! — Отчаянный трясся от гнева, и кровь у него текла все сильней. — Они хотят забрать Лоуренса, посадить его в тюрьму и казнить. Я им этого не позволю! А тебя раздавлю, хотя Лоуренс и не велит, — свирепо добавил он, обращаясь к Барэму.

— Бог мой, — прошептал Лоуренс, только теперь поняв, чего по-настоящему боится Отчаянный. Тот уже однажды присутствовал при аресте, и вскоре арестованного предателя казнили на глазах у его собственного дракона. Это произвело крайне тяжелое впечатление на Отчаянного и других молодых драконов — неудивительно, что его теперь охватила паника.

Грэнби, используя отвлекающий фактор в лице Максимуса, сделал знак другим офицерам. Он, Феррис, Эванс, Риггс со своими стрелками — все выстроились в шеренгу перед Отчаянным с ружьями и пистолетами. То, что это было только бравадой — оружие они разрядили в бою, — нисколько не преуменьшало дерзости их поступка. Лоуренс зажмурился, сознавая, в какую переделку влип вместе с ним его экипаж. Еще немного, и все это заслужит справедливого названия «бунт».

Ружья морской пехоты не дрогнули, пушку спешно зарядили круглым перечным снарядом.

— Товсь! — подал команду капрал.

Лоуренс окончательно растерялся. Сказать Отчаянному, чтобы перевернул пушку? Но тогда получится, что они выступили против своих же солдат, повинующихся приказу. Непростительно — но простительнее ли будет, если эти солдаты причинят вред Отчаянному и его экипажу?

— Какого черта здесь происходит? — осведомился Кейнс, драконий хирург. Два тяжело нагруженных ассистента тащили за ним бинты и катушки шелковых ниток. Пользуясь оторопью, которую внушили солдатам его седины и забрызганный кровью сюртук, доктор выхватил запал из рук канонира, бросил его на землю и погасил. Яростный взгляд Кейнса не щадил ни Барэма, ни солдат, ни Грэнби с его людьми. — С ума вы все посходили? Он только что вышел из боя, а вы его бесите. Сейчас сюда не только этот красавец, — доктор кивнул на Максимуса, — весь запасник сбежится.

Любопытствующие драконы в самом деле уже выглядывали из-за деревьев, ломая ветки. Земля содрогнулась — это уличенный в нескромности Максимус вновь опустился на четвереньки. Барэму стало явно не по себе: драконов, как правило, кормят сразу после сражения, и окровавленные, хрумкающие костями пасти могли ошарашить кого угодно.

Кейнс тоже не давал чужакам спуску.

— Вон, немедленно вон! Я не могу работать, когда кругом такой цирк, а вы, — рявкнул он Лоуренсу, — извольте сейчас же лечь! Я распорядился, чтобы вас перенесли в госпиталь — один Бог знает, почему вы до сих пор скачете на этой своей ноге. Где Бейливорт с носилками?

Этого Барэм уже не вынес:

— Лоуренс, черт побери, под арестом, и прочих бунтовщиков я тоже намерен заковать в кандалы!

— Арестуете его утром, — не смолчал Кейнс, — когда он вместе с драконом получит врачебную помощь. Примерное, истинно христианское поведение — угрожать раненым! — В кулаке, которым хирург потрясал перед самым лицом лорда, был зажат десятидюймовый крючок. Барэм невольно отшатнулся, и пехотинцы, восприняв это как долгожданный сигнал, поволокли прочь свою пушку. Лорду не осталось ничего другого, как отправиться следом за ними.

Завоеванная таким образом передышка оказалась недолгой. Хирурги, сгрудившись над Лоуренсом, чесали в затылках. Кость не была сломана, раны, не считая обильных кровоподтеков, тоже отсутствовали, однако нога отзывалась мучительной болью на любые попытки прощупать ее. Голова тоже сильно болела. В итоге Лоуренсу предложили лауданум, от которого он отказался, и приказали не ступать на пострадавшую ногу — совет столь же здравый, сколь и бесполезный: ступить на нее он не мог бы при всем желании.

Раны Отчаянного, к счастью неглубокие, тем временем зашили, и Лоуренс, приложив большие усилия, уговорил его хоть немного поесть. К утру стало ясно, что Отчаянный поправляется. Лихорадки у него не было, и никаких поблажек ожидать больше не приходилось. Лоуренс получил от адмирала Лентона официальный вызов в штаб запасника. Провожая портшез, в котором он туда отправлялся, Отчаянный заявил:

— Если завтра утром ты не вернешься, я пойду тебя искать.

Отговорить его не удалось, да и какие тут можно найти слова? Дело явно шло к аресту, если только Лентон не найдет каких-то чудодейственных доводов против, а трибунал по совокупности правонарушений вполне мог приговорить капитана к смерти. Обычно авиаторов вешали разве что в случае государственной измены, но Барэм наверняка постарается, чтобы Лоуренса судила коллегия морских офицеров. Они подойдут к делу гораздо пристрастнее, и перспектива лишиться боевого дракона не остановит их: Отчаянный все равно потерян для Англии, раз Китай требует его назад.

Эту ситуацию, и без того непростую, для Лоуренса отягощало сознание, что он поставил под удар своих офицеров. Грэнби и другим лейтенантам — Эвансу, Феррису, Риггсу — придется ответить за неподчинение Барэму. Их могут уволить со службы — для авиатора, которого обучают летать с раннего детства, страшнее наказания не придумаешь. Даже мичманов, которые в лейтенанты так и не вышли, не принято увольнять в отставку. Для них всегда находят места в питомниках и запасниках, обеспечивая их обществом сослуживцев.

Нога за ночь стала чуть получше, но Лоуренс, самостоятельно взойдя на штабное крыльцо, побледнел и покрылся потом. Он постоял, перебарывая дурноту, и вошел в небольшой кабинет адмирала.

— Бог мой! Я думал, лекари вас отпустили! — воскликнул Лентон вопреки нетерпеливой гримасе Барэма. — Садитесь, пока не упали; держите, — продолжал он, сунув в руку Лоуренса стакан бренди.

— Благодарю, сэр. Меня действительно отпустили. — Лоуренс пригубил спиртное только из вежливости — голова у него и без бренди неважно работала.