— Вы продолжаете утверждать, что Брэнд не совершал наезда? Кого же вы считаете виновным? МОССАД?

Харли подняла глаза:

— Не отвечай ей, Кенни.

— Почему это?

— Да, — сказала я, — почему бы ему не ответить?

— Эван — журналистка, пишущая на темы права. И с твоим отцом она познакомилась, когда брала у него интервью для журнальной статьи, — пояснила Харли.

— Но она не интервьюирует меня. Мы просто пустозвоним.

Она поставила бокал на столик.

— Любые общения с прессой должны быть официально оформлены, то есть через фирму. Я говорю вполне серьезно.

— Тебе нравится предотвращать вопиющие промахи. Верно, Харли? — улыбнулся Кенни.

У Харли порозовели щеки.

— Оставь свои шутки для раздевалки. Будь так любезен.

Улыбка у Кенни стала шире.

— Ну ладно. Все в порядке. Не следует надевать суспензорий, готовясь танцевать твист.

Я смотрела на него в недоумении. Эти колкости относятся к сексуальной ориентации Харли или к практике юрисконсульта? Или он хотел произвести на меня впечатление? А может быть, это было неким воображаемым инстинктивным движением, своего рода эквивалентом попытки Кенни схватиться за свои гениталии, чтобы убедиться, что они на месте?

Кенни встал со стула.

— Коли она журналистка, то у Блэкберна существует ничем не ограниченная возможность обнародовать свою версию происшествия. Возможно, это помогло бы мне сравнять счет. — Он подмигнул мне. — Приглашаю на прогулку в последний раз.

— Спасибо, нет.

— Вы многое потеряли, Гиджет.

Он подхватил шлем и удалился.

Настроение у меня испортилось.

— Харли, что все это значит? Это ты организовала нашу встречу?

Она вздохнула:

— Я хотела снять напряженность между вами, понизить тональность риторики.

— Риторики? — возмутилась я. — Это были инсинуации и грубые выпады!

— Ничего страшного. Ты, наверное, не заметила: в жизни все меняется каждые десять секунд. Именно поэтому адвокаты так прилично зарабатывают. — Она протянула мне бокал. — Плесни-ка еще шампанского.

Покинув «Парадайз», я отправилась к Джесси домой. Песчаниковые горы на солнце отливали золотом, а небо темнело на глазах от кучевых облаков. Скоро должна была начаться гроза.

Джесси жил на берегу. Подъездная дорожка к дому петляла между монтеррейских сосен. В доме из некрашеного дерева были высокие потолки, окна выходили на море.

У Джесси я обнаружила Адама Сандоваля. Друзья сидели на веранде. Они были одеты в костюмы для занятий серфингом.

Пляж омывали серебристые волны.

Я тихо подошла к Джесси сзади и обняла за шею. Он повернул голову, и я поцеловала его в губы.

— Адам купил новое снаряжение, — сказал Джесси и кивнул на маску, ласты и ружье для подводной охоты, лежащие на столе. Плавание у Кауаи производит глубокое впечатление. У тебя еще есть время, чтобы получить сертификат аквалангиста и составить нам компанию.

Я снова поцеловала его.

— Честно говорю, тебе понравится.

— Нет. Это тебе оно нравится. И главное — я не собираюсь провести свой медовый месяц в ластах.

— Но ласты больше всего меня возбуждают.

— Вы как дети, — сказал Адам, вставая.

— Пароксизм порнографии в моем компьютере, по мнению Адама, — это результат работы «червяка».

— Какое приятное занятие, правда? — съязвил Адам.

— Объясните мне, что такое «червяк», — попросила я.

— Это машинная программа, составленная со злым умыслом. Она способна тиражироваться и бесконтрольно распространяться по сети. Она может уничтожать файлы или направлять документы на жесткий накопитель по случайным адресам, которые сама же и генерирует.

— Таким образом, у компьютера Джесси просто оказался неудачный адрес?

Адам нашел на столе распятие и надел на шею.

— Возможно.

— Тогда будем надеяться, что этим все и кончится.

— Да, — вступил в разговор Джесси, — если не считать того, что наш специалист по информационной безопасности так и не смог отыскать признаков существования «червяка» в моей машине.

Волны с тихим шорохом бежали к нам по песку.

Адам взял в руки конверт с фотографиями:

— Вот, посмотри, что я нашел. Это фотографии, которые сделал Исаак и которых я раньше не видел.

Я открыла конверт. Девушка в бикини, сослуживцы… Ничем не примечательные снимки, полные светлой радости. И сделаны были непосредственно перед тем, как свет для Исаака померк навсегда.

— Они великолепны. — Я вернула Адаму конверт.

— Я наконец начал разбирать его вещи, — сказал Адам. — До сих пор я просто не мог…

Его лицо исказилось от душевной боли.

— Расскажи ей об остальном, — велел Джесси.

Адам потер лоб.

— Я обнаружил кое-что необычное. Это заметки Исаака, касающиеся сложной ситуации, возникшей у него на работе.

Исаак работал в «Файердоге» — интернет-компании, занимавшейся вопросами противопожарных перегородок. Он был программистом и любителем подводного плавания, как и Адам. Когда он погиб, «Файердог» сначала резко сократил свою активность, потом передал эксклюзивные технологии инвесторам и прекратил деятельность. Мне пришло на память, что одним из этих инвесторов была «Мако текнолоджиз».

— Разбирая вещи Исаака, я обнаружил в регистре сверхоперативной памяти номер телефона «Мако» и заметки о какой-то помехе. Похоже на то, что «Мако» жаждала его крови из-за какой-то работы с документами.

У меня в ушах тут же прозвучали слова Харли Даусон: «Городишко, погрязший в кровосмешении». Все друг друга знают, все вступают друг с другом в деловые отношения и все причиняют друг другу вред…

— Однако это похоже не столько на работу с документами, сколько на… — Он посмотрел на Джесси.

— Исчезнувшие записи, — печально докончил фразу Джесси.

— И вам потребовалось целых пять минут на то, чтобы рассказать мне это? — возмутилась я.

И тут раздался дверной звонок.

Я открыла парадную дверь:

— Привет.

Крис Рэмси, детектив из полицейского управления Санта-Барбары, выразил удивление:

— Эван, давненько не виделись.

У него было лицо ворчливого английского учителя, задумчивое и проницательное. Галстук и рубашка из ткани типа «оксфорд» казались несколько устаревшими. Я повела его на веранду.