Когда Тони отвалил, Ильяс произнес:

— Никто не желает партейку в шахматишки?

— О боже ты мой… — процедила Лорен.

Я помотала головой.

— Да ладно вам, — настаивал Ильяс. — По воскресеньям такая скукотища…

— Уже не скукотища. — Откинувшись на стуле, Лорен шмыгнула носом и мотнула головой в мою сторону. — Только не когда эта наша Джульетта Браво[20] предполагает, что это было… убийство.

«Браво» она произнесла с характерным раскатистым «р», явно выделываясь, что вызвало у меня раздражение. Я едва удержалась, чтобы не заметить ей, что она пытается передразнивать Таггерта[21], а не Джульетту Браво.

— Ничего я не предполагаю, — возразила я. — Детективы из убойного тут всю ночь проторчали. Говорю же вам, я с ними уже общалась. Вообще-то я собираюсь помочь им в расследовании.

Лорен опять принялась напевать, немного изменив слова той старой песенки Софи Эллис-как-там-ее:

— Убийство у нас в дурдоме… Я сожгу тут все к херам, дотла!..[22]

— Что, правда? — спросила у меня Донна, когда Лорен закончила. — Ты будешь помогать?

— Вполне разумный ход, если как следует подумать, — ответила я. — Использовать профессионала, хорошо знающего местную изнанку.

— А можно я буду твоим… как это называется? — спросил Ильяс. — Напарником.

Лорен издевательски фыркнула сквозь свои дурные зубы — прямо как пёрнула. Глянув на одну из измазанных яичным желтком вилок, которые Айлин еще не успела убрать, я подумала, не воткнуть ли ее в жирную рожу Лорен.

— Посмотрим, — сказала я. — Я переговорю со старшим детективом-инспектором.

Лорен все еще ржала, когда к нам подсел Маркус. Обычно его по воскресеньям не бывает, но выходные были явно не из обычных. Он спросил, как кто себя чувствует, и сказал, что надеется, что мы не слишком потрясены ночным происшествием.

— Я-то к этому давно привыкла, — ответила я. — Я им тут как раз рассказывала, что в отделении было не протолкнуться от ребят из убойного, пока они дрыхли.

— Эй, погоди-ка, Алиса…

— Что, разве тут не было детективов?

— Давай не будем говорить про убийство. Это совсем ни к чему.

— Скажи им.

— Да, здесь были детективы. И, судя по всему, ты вела себя не лучшим образом.

— Просто делала свою работу, — возразила я.

Маркус покачал головой, а потом сказал то, ради чего и подошел:

— Хочу поставить вас в известность, что, к сожалению, никаких занятий завтра не будет, поскольку эрготерапевт[23] не придет.

— Ну вот еще, — недовольно протянула Лорен.

— А мне так по барабану, — объявил Ильяс.

— А как же мое рисование? — Бледно-голубые глаза Донны немедленно наполнились слезами. Наверняка они у нее и впрямь больше размером, чем у всех остальных, но из-за того, что все остальное лицо у нее такое худое, всегда кажутся просто огромными, словно у инопланетянина из того фильма[24] или у одного из этих трогательного вида детишек на картинах. — А когда она вернется?

Маркус пожал плечами.

— Не могу сказать. Сами знаете, как это бывает.

Да, мы достаточно хорошо это знали, пусть даже большинство на самом деле не понимало причин. Психолог отделения ушла в декретный отпуск еще до моего поступления, да так и не вернулась. Когда я здесь появилась, здесь было меньше на две койки и на одного санитара и гораздо больше временного персонала.

Все из-за денег, все как обычно. Финансы поют романсы.

— В Мете такая же фигня, — заметила я.

— Радоваться нечему, но что мы тут можем поделать? — Маркус поднялся. — Нам все равно пришлось бы отложить занятия, поскольку полиция сказала, что еще вернется. Им понадобится поговорить абсолютно со всеми. И с сотрудниками, и с пациентами.

Я с трудом удержалась, чтобы победно не рубануть кулаком воздух и не выкрикнуть что-нибудь.

Я действительно думала про Кевина — ну естественно, думала: про то, как где-то на секционном столе морга расстегивают «молнию» мешка для трупов, и через что предстоит пройти тем, кто любил его, — но не было смысла делать вид, будто я не пребываю в дурацком восторге — впервые с той самой ночи, как меня приволокли сюда за руки за ноги. Принятая с утречка доза оланзапина уже начала действовать, сглаживая некоторые острые углы, но даже при этом я вдруг почувствовала себя такой живой, такой похожей на саму себя, какой уже очень давно себя не ощущала.

— Показания, верно? — Я старалась не кричать во весь голос. — Им нужно снять с нас показания!

— Думаю, что да, — отозвался Маркус.

— Выяснить, кто где находился и кто что делал, когда обнаружили тело. Вернее, перед тем, как его обнаружили. — Кивнув, я обвела взглядом стол, посмотрела на Ильяса и Донну, и наконец, на Лорен. Позволила своим глазам остановиться на ее глазках, поросячьих и припухших. Позволила тому, что только что сказала, повисеть в воздухе достаточно долго.

— Так что лучше бы нам, ребятки, не путаться в показаниях!

«Приветик, дамочки!»

Так ведь вроде выражаются всякие козлы, которые мнят себя писаными красавцами? Мужики в надежде кого-нибудь снять, от которых несет «Пако Рабан» и которые подходят к любой группе женщин в баре или где угодно — просто на случай, что среди них найдется хоть одна страдающая от жажды/близорукая/достаточно отчаявшаяся, чтобы позволить какому-нибудь заросшему трехдневной щетиной хрену угостить ее выпивкой. В равной степени так мог бы выразиться и Энди, он теперь опять человек холостой. Честно говоря, как раз такого рода игривыми выраженьицами он регулярно и сыпал, хотя на самом-то деле мы не так уж долго пробыли вместе, чтобы я как следует его узнала. О, вообще-то, выяснила я вполне достаточно, и прежде чем вы успели что-то сказать, мне не нужно напоминать, что он наверняка думает в точности то же самое. Что он сыт по горло ненормальной вроде меня, что он едва спасся и что ему жутко повезло вовремя открыть, что я собой представляю.