- Это почти вся история, - закончил первый рыбак. - Единственное, чего мы не поняли, откуда в правой руке у несчастной взялся фиолетовый цветок орхидеи.

На эту небольшую загадку не смогла пролить свет даже группа известных ученых-биологов, которая в течение трех последующих месяцев безуспешно разыскивала упомянутый экзотический цветок. Разумеется, никогда, ни до, ни после того утра, орхидеи в этих краях не росли.

15/ Галактика воображаемых точек

Воображаемая точка - это крохотная исходная точка всех отсутствующих взглядов, исходная точка, от которой начинаются бескрайние фантастические просторы. Она есть у каждого человека, но многие не в состоянии ее увидеть. Поэтому для них эти широкие просторы остаются навсегда недоступными. Для первых же, однако, пространства следуют одно за другим. По ним блуждают, исследуют их или просто пользуются ими для прогулки. Группы воображаемых точек составляют одноименную галактику, которая своими размерами превышает любую из известных до настоящего времени звездных систем. (По данным Энциклопедии Serpentiana, глава "Человек вне тела".)

Осенью 1936 года решили переместить около пяти сотен "перевоспитуемых" в другой трудовой лагерь. Изнуренные трехдневным переходом по промерзшей тундре, мы наконец добрались до парома на берегу Енисея. С криками и побоями нас разделили на несколько групп. Я оказался рядом с одним пареньком, которого мы называли Иванушка из Крыма. Он был худощавый и тихий, перед охраной не пресмыкался, а самые бывалые говорили, что долго он здесь не протянет.

Енисей сердито пенился. Северный ветер беспощадно выдувал последнее тепло, которое мы вынесли за пазухой из барака последнего лагеря. Когда паром был где-то на середине реки, этот парнишка, Иванушка из Крыма, снял свои рукавицы и сунул их мне, прошептав:

- Вот, художник, бери, пригодятся.

Все остальное произошло мгновенно. Он перемахнул через низкую загородку у края парома, шагнул в воду, несколько раз взмахнул руками, будто хотел защититься от того, кто мог помешать ему спастись. Сначала казалось, что его тело слишком легкое для тяжелой воды. Но тут же вода расступилась, накрыла его, закрутила и потащила вниз.

Пока мы дожидались, когда переправится девятая или десятая группа, своенравный Енисей вышвырнул Иванушку из Крыма на берег. Он лежал в нескольких шагах от нас и в одной руке сжимал ракушку - неоспоримое доказательство того, что ему удалось достичь дна и увидеть хрустальный дворец Водяного. В другой руке - и этого я никогда не забуду - он держал чайную розу (бутон с бархатными лепестками, из тех, что растут в Крыму и которых никогда не было и не будет в Сибири). Кто-то вполголоса, будто читая молитву, говорил:

- Милые мои, не плачьте. Милые мои, не растворяйте слезами желтый цвет этой розы. Милые мои, не плачьте, но помните.

Иллюстрация 13. Константин А.Тарасьев, "Сибирская роза", акварель, 60х40 см, 1949 год, собственность семьи Егоровых, Одесса.

Молчаливая Татьяна

Навсегда осталось тайной, знала ли вообще Татьяна наш язык. Воистину никто и никогда не заметил на ее губах ни слова. То там, то здесь она могла кивнуть головой или в знак неодобрения помахать слева направо рукой. Когда мы были грустны или веселы, вместе с нами грустила или веселилась и она. Но она лишь внимательно слушала, никак не участвуя в разговоре, во всяком случае общепринятым образом. Она разговаривала с нами продолжительностью или выражением взгляда, покоем или беспокойством рук, положением тела, своим незаметным присутствием или тем, как ее не хватало, когда она отсутствовала. Она разговаривала учащенным или спокойным дыханием, гладкостью лба или морщинами на нем. Время от времени она говорила и песней.

Дело в том, что иногда Молчаливая Татьяна пела. Слова этих песен были из какого-то чужого языка, и несмотря на то, что мы не понимали ни полслова, нам казалось, что на свете нет и никогда не было лучшего способа найти общий язык. Татьяна пела так, что бокалы для вина не выдерживали силы ее голоса. Где бы ни находилась в тот момент тетя Деспина, она старалась как можно скорее оказаться в своей трети Северного зеркала, чтобы послушать пение. Левая сторона Западного зеркала, та, в которой пребывала ложь, на мгновение слепла. У мыслей вырастали крылья с живописнейшими перьями. Люди обретали способность выходить за рамки своих обычных возможностей. И так далее...

Татьяна пела величественно. Во время торжеств по случаю сноса чердака она вышла на середину только что оставшейся без потолка комнаты второго этажа, закинула голову и запела. Она смотрела на небо, на ее округлом лице сияла улыбка, такая легкая, как огромное счастье, ее крупное тело рождало песню. Может быть, скептикам это покажется преувеличением, но мы точно знали, что благодаря Татьяниной песне над нашим домом без крыши роем собираются звезды.

Несмотря на то что, в соответствии со все еще остающимися в силе данными Международного астрономического союза, со всех широт можно наблюдать лишь 53 созвездия, Астрономическая обсерватория в Белграде отметила недавно изумивший всех феномен: когда поет Молчаливая Татьяна, на нашем небе собираются все 88 созвездий. Это явление еще недостаточно изучено, однако есть предположение, что в его основе лежит так называемый эффект "сжатия". Речь идет о процессе, известном в области теории музыки, - благодаря композиции произведения у слушателя создается впечатление, что внутри у него возникает космос. Поэтому многие мировые авторитеты считают: если возможно, что в человеке под действием музыки сгущается космос, то не исключено, что по этой же причине и на небе могут собираться все созвездия. И хотя официальных результатов изучения этого явления еще нет, уже сейчас (и с этого расстояния) просматривается новая, чрезвычайно важная нить, связывающая человека и звезды.

Иллюстрация 14. "Феномен 88", ситуационная карта созвездий над домом без крыши, 1991 год, Астрономическая обсерватория, Белград.

День "Титаник",

или О пропускной способности души

Забавно наблюдать за Подковником, охваченным страстью художника. Весь красный, он то и дело облизывает пересохшие губы, руки заметно дрожат от творческого вдохновения.

- Скорость крови у меня сто километров в час! - восклицает он возбужденно, время от времени нащупывая свой пульс и продолжая затем широкими мазками наносить на полотно краски.

Далекооблачнобелые, морскодонносиние, ужаскакчерные, мокрогазоннозеленые, закатносолнечножелтые - только брызги летят по сторонам. Рабочий уголок художника похож на изначальный хаос. Между тем из этого беспорядочного скопления элементов вовсе не рождается новый мир, неразбериха все более усугубляется и в конце концов непоправимо превращается в мазню. Подковник изранен болью. Его рабочий халат окровавлен резаносвеклокрасной краской. Глаза кажутся заплаканными, а вся фигура заметно уменьшившейся.

- В доме мне тесно, - решает он. - Завтра возьмусь за пейзажи.

Ранним утром следующего дня самозваный маэстро, оснащенный мольбертом и всем необходимым инструментом, решительно направляется в сторону реки. Возвращается он рука об руку с последними вздохами уходящего дня еще более мрачным, чем тьма надвигающейся ночи. Пейзаж, написанный им, можно воспринимать только как изображение нефтяного пятна.