Данифай тяжело дышала, пытаясь поспевать за Вей­ласом, но все же отставала от него на несколько шагов. Проводник то ли бежал, то ли быстро шел, порой каза­лось, будто его ноги вовсе не касаются скользкого камен­ного пола туннеля. Когда они миновали последние из головокружительной, стремительной череды врат, Вейлас сказал ей, что им удалось преодолеть больше половины пути до Шиндилрина, и всего лишь за один день. Дани­фай восхищало мастерство, с которым проводник ориен­тировался в Подземье, хотя ей решительно не нравилась в нем явная нехватка честолюбия и настойчивости. Он, похоже, был доволен своим положением наемника-про­водника и мальчика на посылках при Квентл Бэнр — а сама мысль о подобном была Данифай абсолютно чужда.

«В конце концов, — думала она порой, — Вейлас все­го лишь мужчина».

Проводник вдруг остановился так резко, что Дани­фай неловко оступилась, чтобы не налететь на него. Ра­дуясь возможности передохнуть, она не стала выражать недовольство.

— Что?.. — начала было она, но Вейлас поднял руку, призвав ее к молчанию.

Данифай, хоть и прожила столько лет пленницей, рабыней глупой и бестолковой Халисстры Меларн, не привыкла к тому, чтобы ей затыкали рот. Она рассви­репела от бесцеремонности проводника, но быстро ути­хомирилась. Вейлас был сейчас в своей стихии, и если он требовал молчания, то от этого, возможно, зависела их жизнь.

Он обернулся к ней, и Данифай с удивлением обна­ружила, что на его лице нет и намека на раздражение или досаду, хотя единственное произнесенное ею слово все еще отдавалось слабым эхом в холодном, неподвиж­ном воздухе пещеры.

— Впереди еще один портал, — жестами показал Хьюн. — Он перенесет нас далеко, прямо к восточным вратам Шиндилрина, но я очень давно не пользовался им.

— Ты ведь проходил через него раньше, — беззвучно напомнила девушка.

— Порталы, а особенно такие, как этот, они, как трак­тиры, — объяснил Вейлас, — притягивают к себе.

— Ты что-то чувствуешь? — спросила младшая жрица.

Чуткий слух самой Данифай не улавливал никакого шума, а столь же чувствительный нос — никакого запа­ха, кроме запаха проводника и ее самой. Это не значило, что они одни.

— В Подземье ты никогда не бываешь один, — слов­но прочитав ее мысли, ответил Вейлас

— И что это такое? — осведомилась она. — Можем мы обойти его? Или убить?

— Может, и ничего, — отозвался он, — наверное, ни­чего, надеюсь, что это так.

Данифай улыбнулась. Вейлас склонил голову набок, удивленный и озадаченный ее улыбкой.

— Оставайся здесь, — жестами показал он, — и не шуми. Я пойду вперед.

Данифай поглядела назад, туда, откуда они пришли, потом вперед, в том направлении, куда они двигались.

Оба конца туннеля — футов двадцать пять—тридцать в ширину и примерно столько же в высоту — терялись во тьме.

— Если ты бросишь меня... — пригрозила Данифай жестами и холодным, жестким взглядом.

Вейлас никак не отреагировал. Казалось, он просто ждал, когда она закончит.

Данифай еще раз взглянула на кажущийся бесконеч­ным туннель впереди — всего на долю секунды. Когда она повернулась обратно, Вейлас уже исчез.

* * *

Рилд медленно водил точилом по острому как бритва клинку Дровокола. Магическое оружие вряд ли нужда­лось в заточке, но Рилд обнаружил, что ему всегда луч­ше думается, когда он занимается простой солдатской работой. Сам по себе меч не выказывал никаких призна­ков разума, но Рилд еще годы назад убедил себя в том, что Дровоколу приятно, когда ему оказывают внимание.

Рилд был один в разваливающейся, оплетенной рас­тениями лачуге, которую они делили с Халисстрой. Зву­ки и запахи окружающего леса ухитрялись вторгаться сюда даже теперь, когда он остался наедине со своим мечом и своими мыслями. Рилд понимал, что сейчас рас­слаблен, насколько это вообще возможно, — на Поверх­ности, при дневном свете, под бескрайним небом — по крайней мере, когда рядом не было Халисстры.

Мастер Мили-Магтира оказался один, потому что его не пригласили в круг, к которому должна была при­соединиться Халисстра. Эти чудные еретики — назем­ные эльфы — что-то затевали, а Халисстра и ее вновь обретенная забава — Лунный Клинок — явно играли в этом важную роль. Рилд убил свирепого зверя, который напал на него, и, как бы ни пыталась Фелиани объяс­нить ему, он не мог понять, почему это сделало его изгоем. Кроме того, Рилд знал, что его выдворили не только из-за этого.

Он сидел в одиночестве потому, что, в отличие от Халисстры, не отрекся открыто от Паучьей Королевы не признал публично ее обожженную солнцем соперни­цу, Покровительницу Танца. Рилд не понимал эту их легкомысленную богиню. Покровительница Танца? Они что, намерены провести всю жизнь в плясках? Что за странное божество способно черпать — не говоря уж о том, чтобы использовать, — силу в столь бессмысленном занятии, как танцы? Ллос была жестокой и капризной повелительницей, и жрицы строго охраняли ее власть, но она была Паучьей Королевой. Пауки — сильные, изо­бретательные хищники и живучие. Рилд мог вообразить себя пауком. Пауки не знают жалости и никогда не про­сят пощады. Они плетут свои сети, ловят добычу — и живут. У пауков есть разум, у пауков есть сила, а сила — это все, что нужно любому дроу. Но, видимо, не любому.

Однако Рилд знал, что есть и третья причина, но которой он сидит здесь и точит меч, в то время как женщины замышляют заговоры и строят планы: дело как раз в том, что он не женщина. В Мензоберранзане Рилд Агрит был высоко ценимым и уважаемым воином, солдатом, имеющим влиятельных друзей и должным об­разом зарекомендовавшим себя перед начальством. Он жил безбедно, владел кое-какими вещицами, напитанны­ми могущественной магией, — этот большой меч был не последней из них, — и ему даже доверили стать одним из основных участников жизненно важной экспедиции, направленной на поиски умолкнувшей богини. Но не­смотря на все это, Рилд Агрит был мужчиной. Поэтому он был обречен быть вечно вторым и отлично знал, что ему вряд ли удастся уравнять шансы. Он мог возглав­лять других мужчин, других воинов, но никогда не мог бы командовать женщиной. Его мнением могли поинте­ресоваться и даже порой принять его в расчет, но ему никогда не будет принадлежать решающий голос. Он мог быть солдатом — орудием, инструментом, — но ни­когда — лидером. Ни в Мензоберранзане, среди дочерей Ллос, ни в этом палимом солнцем лесу, среди танцую­щих жриц.

Три причины, чтобы быть существом второго сорта здесь, размышлял Рилд, в то время как дома — только одна, третья. Три причины, чтобы вернуться в Мензоберранзан.

И одна причина, чтобы остаться. В долгие часы одиночества Рилд частенько думал о том, чтобы вернуться в Подземье. Фарон и остальные, должно быть, пошли дальше, продолжив свой путь. Воз­можно, все они уже забыли про Мастера Мили-Магтира, вместе с ними покинувшего Город Пауков. Рилд не питал иллюзий насчет своей ценности в глазах тех, кто подобен Квентл Бэнр, а Фарон по крайней мере однажды доказал, что жизнь Рилда куда менее важна, чем удобство мага, не говоря уже о благополучии самого Мастера Магика.