class="p1">— Купались! — Ответил Дениска. — Только нам тут совсем не отдыхается, а наоборот. Людмилу Терентьевну сегодня ночью Лазутчик убил. Так что у нас ночь ещё та была.

— Я так и думал, что он покажет своё звериное нутро. — Сакатов покачал головой — Анна тут вам кое-что передала, в помощь. Перед самым моим отъездом мы с Анной историю одну нашли. Она может и не совсем в тему, но очень уж тот герой на нашего Лазутчика похож.

Мы пришли к машине, я познакомила Алексея Александровича с Иваном, и мы отправились в Лепихино. Решили, что поедем сразу в деревню, а искупаться мы можем в другое время. Сначала — дело.

Всю дорогу Сакатов восхищался Алтаем, потом стал восхищаться местными красотами. И сказал, что если бы на выбор ему предложили, где поселиться, на Алтае или Урале, он бы так до конца дней и не смог выбрать, где лучше. Иван молчал и довольно улыбался. Он-то знал, что выберет, если ему пришлось бы выбирать. И я знаю, что везде хорошо, но Урал — лучше!

Когда перед нами открылась деревня Лепихино, в окружении тёмных и высоких лесов, у Сакатова вырвался вздох восхищения:

— Благодатное место!

— Благодатное-то оно благодатное, да неспокойно сейчас здесь. — Откликнулся Иван — Не знаю, что полиция будет делать, поверила ли она, но если она не будет с нами дежурить, придётся самим порядок здесь наводить. Только мало нас, в основном в деревне одни старики! А этот шустрый Лазутчик, как нарочно, в разных местах объявляется, бессистемно.

— Ничего, когда есть захочет, выйдет из своего логова. Кем бы он ни был, инстинкт пожрать у него, видать, хорошо развился. Надо оставить ему только одну столовку, а остальные постараться закрыть покрепче. Вот тогда и придёт к нам. — Успокоил его Сакатов.

— Хорошо бы! — Согласился Иван.

Мы забрали Татьяну, приехали все к Фриде Анатольевне, где собрали наш большой совет.

— Начну с того, что этот ваш Лазутчик, это не самостоятельная единица, а совершенно подконтрольный своему хозяину субъект. — Начал Сакатов, расположив на столе свои записи — А раз он напал на того, кто его растил, значит, эта Людмила Терентьевна не являлась его хозяйкой, а была только средством взращивания его. Может, она до конца и не осознавала, какое чудовище растила.

— Значит, в деревне есть его хозяин, раз он отсюда не убегает? — Спросил Иван.

— Нет, если бы был здесь хозяин, поведение его не было бы столь бесконтрольное и хаотичное. Он предоставлен пока сам себе. Он же не знает, куда надо бежать, так сказать, карту местности ему не дали, планов не объяснили. Но будьте уверены, хозяин объявится. Хуже будет, если его хозяин как-то с ним свяжется, и выманит его из деревни. С его-то шустростью, вряд ли сможем за ним проследить.

— А как он хозяина узнает? — Спросила Татьяна — Есть какой-то предмет, на который Лазутчик отреагирует? Или знак какой?

— Об этом позже. Сначала история. Помнишь, Оля, я тебе говорил, что нет нигде упоминания о том, что из семечка живое существо вырастает? Аня вспомнила только легенду греческую о том, как Ясон засадил поле зубами дракона, и из них выросли свирепые воины. Так вот, кроме этой легенды, ну и кроме сказки о Дюймовочке, которая тоже выросла из зёрнышка, есть ещё сказание, очень-очень старое, и говорится в нём о событиях, происшедших во времена друидов. Эта история произошла у нас, на Урале. Сейчас, на том месте, стоит славный город Курган. Раньше как образовывались поселения? Какой-то род занимал место, какое облюбовал, и там строился. К нему прибивались другие семьи, приходили под его защиту, так и разрасталось оно, принимая у себя поселенцев. А в общем-то, в одном поселении все были между собой роднёй, предков общих имели. Откуда и слово пошло — род, значит, от одного родителя произошли. Вот и поселение, про которое я хочу рассказать, образовалось лет за триста до нынешнего Кургана, то есть в тринадцатом веке, на левом берегу реки Ик. Живописнейшая река, скажу я вам! Так вот, поселение назвали по имени первого своего предка — Тимис. В Тимисе насчитывалось порядка шестидесяти дворов, а это очень большая цифра по тем временам. И хозяйства были все основательные, я бы сказал, даже зажиточные. Но и работали там от восхода солнца до заката, работали все, от мала до велика. Без выходных. Чужих там не было, все друг друга знали, у всех были родственные связи друг с другом. Одна большая семья. Вот про это я вам сейчас и прочитаю.

Он надел очки, и начал читать:

Колояр и Росла.

В семье старосты Могуты женили старшего своего сына Колояра. Жену Дуню он взял из рода Возичей. Свадьбу хорошую сыграли, молодых сразу отделили, как положено, дом выстроили, на развод телят, курей дали. А раньше ведь как было в деревнях? Магазинов не было, платье не пойдёшь, не купишь. Сами ткали, сами шили, сами мебель делали, и обувку себе тоже сами делали. Летом — лапти, зимой — валенки. Вот и пошли мужики в лес, рубить молодую поросль, да лыко драть, чтоб потом лапти плести. А молодой Колояр со своим другом Рослом сначала бегали наперегонки, а потом взялись соревноваться, кто больше нарубит. Вот и досоревновались так, что оказались в незнакомом лесу, да к тому же, ещё и в непроходимой чаще. Когда кинулись отнести то, что нарубили в намеченное место, то его сыскать не смогли. А уже солнце садится. Они, чтобы ещё больше не заплутать, из лесинок шалаш приготовили, веток потолще на землю подстелили, так как ещё ночные заморозки продолжались, и на голой земле холодно спать. Лежат, переговариваются, а сами прислушиваются, всё-таки лес, и полно зверья дикого, хищного. Вроде и в сон уже их начало клонить, но вдруг слышат, вроде как голоса послышались. Росла толкнул Колояра в бок, чтоб, значит, тоже прислушался. Лежат, не дышат. И кажется им, что два человека между собой разговаривают. Один голос низкий, мужской, а другой женский, старушечий. И от этих голосов мурашки побежали по их коже. Голоса всё ближе и ближе, прямо на них идут. И вот голоса уже у самого шалаша. И говорит женский голос:

— Посмотри, брат Сутта, вот путники заблудившиеся, редко сюда кто заходит. Так что, убить их или наградить?

— А за что их награждать? Давай убьём! — Ответил мужской голос.

— Так интересно же, они там испуганные лежат, боятся дышать, и теперь думают, что их ждёт, гадают. Поэтому я тоже думаю, не могу