А ведь раньше завод работал на полную нагрузку, и такого запустения, как сейчас, не наблюдалось. Территория подметалась, мусор вывозился, окна мылись. Да и не пил народ так много…

Нет, мне такой завод не нужен. Я лучше в Москву подамся, там строители нужны. Наверное… Может, и не строится в России ничего. Как развалился Союз, так и замерла жизнь. Призрак безнадеги бродит по России. И не просто бродит, а стучится в дверь, лезет в окно…

Я открыл дверь и невольно сдал назад и в сторону. На меня надвигалась бесформенная человеческая масса.

Сначала в кабинет зашло большое, трясущееся пузо, а затем все остальное — выпученные, как у краба, глаза, толстые, давно не бритые щеки, жирный двойной подбородок.

Эта масса остановилась, преграждая мне путь. Крабьи глаза в упор смотрели на меня.

— Кто такой? — булькающим голосом спросил толстяк.

— Да вот, на работу пришел наниматься, Платон Андреевич! — пискнул начальник отдела кадров.

— И куда ты его, Митрич, определил?

— Так это, шибко умный!

— Водку пьешь? — Платон Андреевич беззастенчиво сунул палец в рот, выковырял оттуда что-то, положил на язык и сплюнул в сторону.

— Ну, по праздникам, — пожал я плечами.

— А почему не пьяный?

— Так прошли же праздники…

— Ну, для кого-то прошли, а для кого-то продолжаются… — Платон Андреевич недовольно глянул на Митрича. — Специальность есть?

— Инженер. Строительство зданий и сооружений.

— Инженер? — удивленно повел бровью толстяк. — И образование есть?

— Высшее военное училище.

— Высшее. Еще и военное… — Платон Андреевич цокнул языком. — И водку не жрешь… Митрич, я не понял, ты что, отказал инженеру?

— Ну, он не говорил, что инженер… Да и зачем нам инженер-строитель?

— А на хрена нам начальник отдела кадров, у которого мозги под стакан заточены?

Толстяк взял меня за плечо, подвел к столу, сам отошел назад и окинул взглядом с головы до ног. Так осматривают коней, прежде чем заглянуть им в зубы. Сначала поверхностный осмотр, затем углубленный.

К счастью, Платон Андреевич не стал заглядывать мне в зубы.

— Пошли! — увлек он меня за собой.

Я оказался в приемной, где за секретарским столом сидела дородная женщина с высокой прической. На меня она взглянула как на муху, которая собралась пролететь на запретную территорию. Но со мной был Платон Андреевич, поэтому она даже не дернулась, чтобы меня остановить.

Толстяк провел меня в директорский кабинет, на котором висела табличка «Козьмин П.А.». Судя по инициалам, а также по хозяйским замашкам, это был его кабинет.

На заводе бардак, но в кабинете порядок. Свежо, просторно, чисто и все на местах. Мебель старая, из совковых времен.

— Значит, инженер, говоришь?

— Инженер.

— По специальности работал?

— Работал. Качество строительных работ контролировал.

— И как? Хорошо получалось?

— Никто не жаловался.

— А уволился почему?

— По сокращению штатов. Часть расформировали. Все, стройбата больше нет.

— Тут не только стройбат, тут, по ходу, все похерили…

Козьмин опустился в кресло, достал из ящика стола пачку «Мальборо», вынул из нее сигарету, покрутил ее в руках, вернул на место и вздохнул:

— Врачи не разрешают. Сердце, печень. Сам понимаешь, производство вредное.

— Пыли много, — кивнул я на окно.

Чисто в кабинете, а стекла немытые.

— Много пыли… Пыль в глаза приходилось пускать. Начальству. А как ее, заразу, пускать без водки? Банька, водка… Сейчас я сам себе начальник, а толку? Печень уже не та. И сердце барахлит… Значит, нет, говоришь, стройбата? А работал долго?

— Год. Пять лет в училище, год службы.

— Значит, молодой еще… Лет сколько?

— Двадцать три.

— Молодой. Зеленый. Не женатый… Или есть жена?

— Нет.

— Это правильно. Рано еще. А то как влезешь в это ярмо… А почему к нам на завод пошел? У нас тут не строительство, у нас тут производство.

— Но так строительное производство. Я из Архиповки сам.

— Местный, значит… Извини, я из Горанска, Архиповку не знаю… Только алкашей архиповских знаю, — ухмыльнулся Козьмин. — Их у меня тут каждый второй. И не выгонишь!

— Почему? — вырвалось у меня.

— Как почему? — Платон Андреевич удивленно повел бровью. — А их семьи кто кормить будет?

— Пусть не пьют, если о семьях заботятся.

— А они заботятся?.. Я забочусь, а они — нет. Такая вот петрушка… Да и специалисты они…

— Грузчики?

— Ну, грузчики тоже специалисты…

— Видел я этих специалистов… — хмыкнул я. — И как они кирпич в штабеля уложили, видел… Тут автопогрузчик нужен, а не грузчики…

— Есть автопогрузчик, только сломан. А новый денег стоит.

Я молча пожал плечами. И так чересчур много сказал, причем слова мои прозвучали в упрек директору. Нельзя так.

— Ну, чего замолчал? Ты бы вот что на моем месте сделал?

Я успокоился, но Платон Андреевич, напротив, завелся.

— Я на вашу колокольню не поднимался, с вашей колокольни ничего не видел, поэтому ничего сказать не могу.

— Вот! Сначала колокольню нужно поставить! — Козьмин возбужденно ткнул в потолок толстым, как сарделька, пальцем. — А потом уже смотреть! Я свою колокольню сколько уже строю! С самых низов. От фундамента, этаж за этажом. А у тебя только фундамент, и то еще сырой… Но парень, я смотрю, ты ничего. Инженер с высшим образованием. Строитель… Технологию производства кирпича знаешь?

— В общих чертах.

— В общих чертах… — передразнил меня директор. — А мне специалисты нужны!

— Высшее образование — это база, с которой быстро учатся.

— Можно и без высшего учиться…

— Так никто и не спорит.

— Интересный ты парень. — Козьмин смотрел на меня так, как будто видел насквозь. — Бродит в тебе бунтарский дух, а не споришь. Ну да, ты же человек военный… Ты мне вот скажи, как человек военный, что ты обо всем этом думаешь? — Он протянул руку к окну и очертил растопыренными пальцами горизонтальный круг.

Чтобы дать основательный ответ на этот вопрос, нужно было собраться с мыслями, но я не успел сосредоточиться. В приемной послышались чьи-то резкие голоса, шумно распахнулась дверь, и в кабинет вошли внушительного вида парни в кожаных куртках.