Как это очевидно из дальнейших событий княжения Всеволода Мстиславича, при его оставлении в Новгороде между Новгородом и князем был заключен договор, одним из несомненных условий которого была пожизненность пребывания Всеволода на новгородском столе. Другим условием оставалось ограничение власти князя – запрещение ему владеть какими-либо вотчинами на территории Новгородской земли. Существование этого условия демонстрируется деятельностью Всеволода, жалующего земли новгородским монастырям. Сохранились его жалованные грамоты Юрьеву монастырю на волховскую рель, которая в других документах именуется «княжеской», на погост Ляховичи и на волость Буйце[59]. Все эти территории были переданы князем из состава его домениальных земель. Когда же брат Всеволода Изяслав, пришедши в Новгород, надумал основать Пантелеймонов монастырь в честь своего небесного патрона не на землях домена, то, чтобы обеспечить этот монастырь вотчиной, ему пришлось, по благословению епископа Нифонта, испрашивать эти земли у Новгорода, т. е. добиваться вечевого решения[60].

Во время княжения Всеволода новгородское боярство предприняло еще одно ограничение княжеских прав. Первоначально князь выполнял функции верховного судьи Новгорода. Теперь же был создан совместный («сместной») суд князя и посадника, в котором внешне главная роль оставалась принадлежащей князю (он скреплял решения своей привесной печатью), однако без санкции посадника князь не имел права выносить окончательное решение. В ходе раскопок в 1998 г. было открыто место заседаний такого суда, оборудованное в середине 1120-х годов и функционировавшее на протяжении пяти или шести десятилетий, что отразилось в более 100 найденных там берестяных документах, касающихся разного рода судебных конфликтов. Речь идет о все той же усадьбе «Е» Людина конца, которая в конце Х – начале XII вв. служила местом концентрации собираемых податей.

Эта усадьба громадна. Ее площадь близка 1400 кв. м, тогда как соседние усадьбы имеют размер в 400–600 кв. м. Она не имеет признаков жилого комплекса, которому свойственны изобилие женских украшений, разного рода бытовой инвентарь, хозяйственные постройки, помещения для содержания животных, зачастую следы того или иного ремесленного производства. Ничего этого здесь практически нет. Постройки усадьбы характеризуются как административные. Такому заключению соответствует и невиданный в других усадьбах дворовый настил из 6-метровых сосновых плах, общая площадь которого достигает почти 130 кв. м (рис. 15). Настил, сооруженный впервые около 1126 г., несет следы неоднократного возобновления. В нем вырублены отверстия для столбов, в свое время поддерживавших навес. Следовательно, это сооружение предполагает, что здесь в любую погоду могли собираться люди для обсуждения своих непростых дел. Один из элементов административного ансамбля украшен тщательно вырезанной княжеской эмблемой.

Рис. 15. Настил на усадьбе «Е»

Заметное число берестяных грамот этого комплекса адресовано Петроку (Петру) и Якше (Якуну). Известно, что сместному суду были подведомственны все конфликтные дела – гражданские, уголовные, имущественные, торговые, поземельные, в том числе утверждение землевладельцев в правах собственности на вотчины и т. д. Очевидно, что повседневная деятельность этого суда не предусматривала участия в рутинном делопроизводстве самого князя, жившего в трех верстах от Новгорода на Городище. Его заменял «бирич» – полномочный представитель из числа знатных новгородцев. Участие же боярского посадника было обязательным: как уже отмечено, князь, согласно непреложной формуле договора с Новгородом, не имел права «кончать суд без посадника».

Якша идентифицируется с Якуном Мирославичем, который избирался посадником трижды – в 1137–1141, 1156–1160 и 1167–1170 гг. Помещение имени посадника в адресной формуле грамот на втором месте закономерно: формально приоритет в сместном суде принадлежал князю, который скреплял судебные акты своей печатью и получал за это печатную пошлину. Имя «Петрок» принадлежало биричу – в данном случае Петру Михалковичу, о котором летописец рассказывает, что он в 1155 г. отдал свою дочь замуж за сына Юрия Владимировича Долгорукого новгородского князя Мстислава. Впрочем, сочетание имен Петрока и Якши в комплексе административной усадьбы относится уже к чуть более позднему времени, нежели княжение Всеволода Мстиславича.[61]

Уточнение функций посадника и князя нашло существенное выражение в оформлении печатей этих двух институтов власти. Если при Мстиславе княжеская печать содержала патрональное изображение небесного патрона князя – св. Феодора и благопожелательную формулу «Господи помози рабу своему.» или «Спаси, Господи, раба своего.», то теперь этот сфрагистический тип был усвоен посадниками, а княжеская печать надолго стала содержать на одной стороне изображение святого патрона ее владельца, а на другой – изображение святого патрона его отца, т. е. обозначала крестильные имя и отчество князя. В частности, на печатях Всеволода-Гавриила Мстиславича-Феодоровича изображены сцена Благовещения (Дева Мария и Гавриил) и св. Феодор (рис. 16, а).

С самого начала княжения Всеволода принятие нового договора повлекло за собой конфронтацию боярского и княжеского институтов. Владимир Мономах и Мстислав Владимирович в 1118 г. привели «вся бояре новгородчкыя к Кыеву, и заводи я к честному кресту, и пусти их домов, а иныя у себе остави; и разгневася на ты, оже ты грабиле Даньслава и Ноздрьчю, и на сочького на Ставра, и заточи я вся»[62]. Здесь очевидно вмешательство киевского князя – прямого предка утверждающейся в Новгороде княжеской семьи – в новгородские дела и нарушение тезиса о неподсудности бояр князю. Какова же причина княжеского вмешательства?

Рис. 16. Печати.

а – Печать Всеволода Мстиславича; б – Печать Ивора Всеволодовича

Косвенный ответ на этот вопрос дает анализ берестяной грамоты № 954, найденной в слое 1-й четверти XII в. (рис. 17). В ней сообщается о конфликте, вызванным действиями некоего Шильца, который «осрамил весь конец Людин», якобы напустив порчу на чужих свиней и на коней противоположной Людину концу стороны Новгорода. Слух об этом распространила Ноздрьча (жена или дочь Ноздрьчи). Жители Людина конца во главе с соцким Ставром отомстили за свое «посрамление» разгромом усадьбы Ноздрьчи, жившим, согласно летописи, на Даньславле улице Неревского конца[63]. Грамота № 954, таким образом, раскрывает подоплеку расправы Владимира Мономаха над новгородскими боярами в 1118 гг., политическая цель которой очевидна: ограничение новгородцами княжеских прав Всеволода Мстиславича потребовало напоминания о том, кому в системе Древнерусского государства принадлежит верховная власть.